— Тебе-то откуда знать? — фыркнул Щелбан, — Ты ни на корабле не плавал, ни вина не пил ни разу!
— Слыш!
— За углом подышишь!
— А ну заткнулись оба! — со смехом прикрикнул на них Рив, — Как всегда, отвлекаетесь! Главное, Краб — парни нашли клиента, а там уже проследили за капитаном, его помощником и квартирмейстером, и увидели, с кем они договаривались. Подслушали часть разговора — ну и всё!
Я только покачал головой, поражаясь ловкости малолетнего воришки и продуманности симории. Они явно знали, что делали.
Гаррик, между тем, неспешно зашагал по мостовой, покручивая трость и изредка постукивая ею о камни, будто отмеряя шаги. Рассредоточившись, мы двинулись следом: Тур шёл чуть позади, изображая пьяного матроса, Щелбан и Хрип растворились в толпе, а мы с Ривом плелись по другой стороне улицы, прикрываясь группой торговцев, тащивших тележки с рыбой.
— Надо запомнить его маршруты, — наставлял меня «клык», — Узнать, где он ходит, в какие лавки и заведения заглядывает чаще прочих, где останавливается, с какими шлюхами флиртует, смекаешь? Это всё можно использовать. Вот как раз сейчас мелкие трутся рядом с ним — запоминают имена, с кем он ведёт дела, и всё такое.
Я кивнул.
— Понимаю. Но есть один момент…
— Ну-ка, удиви.
— Я не выгляжу как человек, которого можно пожалеть, — сказал я честно, — Рука сломана, да — но по виду же чистый оборванец. Ты сам говорил, что даже в «Вороньем гнезде» есть шанс, что такого беспризорника прогонят взашей, или накостыляют. А он не выглядит как жалостливый человек — глянь сам.
Как раз в этот момент чиновник с презрительной гримасой махнул тростью, отгоняя прилипших к нему попрошаек. Один из них, мальчишка лет десяти, попытался ухватить Гаррика за рукав, но получил удар тростью по пальцам, и с визгом отскочил.
Рив хмыкнул:
— Быстро учишься. Но мы уже и так потратили целый день, чтобы его найти — и за это нам никто не заплатит. Да и насчёт денег верняк наводка.
— Не спорю. Но это поправимо. Мне просто нужна другая одежда.
Рив задумался на несколько мгновений, затем коротко кивнул — и подал Щелбану какой-то знак. Тот мигом оказался рядом, выслушал шёпот «клыка», тоже кивнул — и снова скрылся.
— И еще… — добавил я, повинуясь какому-то наитию и пришедшей в голову идее, — Просто сломанная рука — тем более, уже перебинтованная — это не так страшно.
— Тебе виднее, — фыркнул Рив.
— Я к тому, что если на повязке, скажем, будет кровь… Это сыграет лучше.
— Хм-м… А ведь это идея…
— Тем более, если мы собираемся провернуть так, как ты наметил утром.
Рив снова кивнул.
Мы продолжили слежку, и вернулись в логово симории уже поздним вечером, когда хорошенько изучили передвижения Гаррика по городу, узнали, где находится его работа, где живёт его любовница, и на какие петушиные бои в Старом Порту он заглядывает.
Щелбан появился чуть позже остальных, но притаранил небольшой свёрток. В нём оказались простые, целые коричневые штаны, серая рубахой, вытащенная из чужой корзины для белья, и поношенные, но крепкие ботинки — снятые с пьяного матроса, который храпел в переулке, как сказал кудрявый.
Хрип же, исчезнув на пару часов, вернулся, притащив склянку с тёмно-бурой жидкостью.
— Это что? — спросил я.
— Кровь морской крысы. Сойдёт?
— Наверное…
— Ладно, с реквизитом определились, — Рив махнул рукой, приглашая нас сесть в круг, — Теперь надо всё обговорить. Обосраться нельзя, ясно вам⁈
На словах всё звучало просто — я должен был изобразить посыльного ремесленника, которого Гаррик знал. Рив и Тур — грабителей, которые меня преследуют. И когда они якобы «нагонят» меня — и в толпе поднимется шум — Хрип и щелбан должны обчистить сумку чиновника с деньгами.
Обговорив план завтрашнего «дела», мы легли спать. А наутро снова отправились в город — на этот раз уже полностью готовые.
«Брать» Гаррика решили на полпути от Старого порта к Вороньему гнезду — на широкой улице Дубовых Листьев, где он имел обыкновение заходить в одну из таверн на обед. Народу в это время дня там было полно, и Рив сказал, что это плюс. Потому что моей задачей было не просто отвлечь чиновника — но и создать вокруг себя максимальный шум.
Точнее, «кипиш», так он выразился…
И вот теперь, перед самым своим «выходом», стоя в узком проулке и поджидая жертву, я чувствовал, как меня начинает потряхивать. И было непонятно, отчего именно — то ли от страха, то ли от возбуждения.