Я стиснул зубы до хруста. Это не монстры, а люди — но от этого не легче.
Идиоты! Привели погоню прямо сюда!
«Люк. Крыша. Бежать. Сейчас же!» — но тело, видимо, исчерпало все силы после той магии и забега по затянутым Приливом улицам… Я не мог даже толком поднять тесак!
В следующее мгновение дверь сорвало с петель. Мужчина с женщиной вскрикнули, метнулись в стороны, а массивные деревянные створки пролетели через весь склад, разнеся в щепки стеллажи с мешками. В облаке пыли и кружащейся муки замерли две тени — низкие, поджарые, с горящими глазами, как раскаленные угли.
Моё сердце ухнуло в пятки — я узнал эти глаза. Узнал бы даже в беспамятстве…
Теневые гончие, те самые, которых я видел в форте! Их шкура переливалась, словно жидкая тьма, а из раскрытых пастей капала густая слюна, разъедающая дерево пола.
Мужчина попытался скрыться между уцелевшими стеллажами, и тут же рухнул, пригвожденный к полу когтистыми лапами. Кровь брызнула на мешки, оставляя черные пятна в тусклом свете. Женщина вскрикнула — звук оборвался, когда вторая тварь впилась ей в плечо, прижав всем весом к земле.
Я затаил дыхание. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, его стук слышен на весь склад! Камень в плече вдруг заныл тупой болью, будто предупреждая об опасности.
И тогда вошли они.
Первым показался невысокий человек в черном плаще. Его лицо было испещрено рунами, светящимися болезненным багровым светом — будто под кожей пульсировали обрезки раскалённой проволоки. Серебряные цепи на запястьях звенели при каждом движении, издавая пронзительный, леденящий душу звук.
Я узнал и его — тот самый, кто командовал гончими в форте! Его пальцы двигались в странном ритме, будто дергая за невидимые нити, и твари послушно замерли над своими жертвами.
Но настоящий ужас вошел следом.
Высокий, под два метра ростом. Худощавый, но каждое движение выдавало стальную силу. Его лицо могло бы считаться красивым — четкие скулы, прямой нос, тонкие губы — если бы не абсолютная, леденящая пустота в глазах. Они были как два черных озера, в которых тонула всякая надежда.
Острозубый эльф.
Его бритый череп представлял собой жутковатую мозаику — десятки больших камней Силы, вплавленных в кожу, переливались всеми цветами. Одни светились тусклым красным, другие пульсировали ядовито-зеленым, третьи мерцали ледяным синим. При каждом шаге эта жуткая корона вспыхивала новыми оттенками.
Воздух вокруг него дрожал, как над раскаленными камнями. Даже сидя в своём укрытии на расстоянии в десяток с лишним метров я ощутил исходящий от него запах — смесь сандала и чего-то древнего, запредельного, от чего сводило желудок.
Эльф медленно провел взглядом по складу. Его глаза скользнули по грудам мешков, по лужам крови, по пригвождённым к полу теневыми гончими людям, по дрожащим теням в углах… И остановились на мне. На ящиках, за которыми я прятался.
Холод снова пробежал по спине.
Неужели он почуял меня⁈ Неужели увидел⁈
Бежать! Нужно БЕЖАТЬ!
Однако сил у меня по прежнему не было, и единственное, что оставалось — сидеть на месте, в надежде, что меня просто не заметят…
Я боялся даже пошевелиться, отползти от щели между ящиками, чтобы не выдать себя движением… И эльф отвернулся!
Мужчина в чёрном плаще растянул губы в уродливой усмешке, и его покрытое рунами лицо исказилось в гримасе.
— Ну что, мастер, загнали-таки мы добычу! — глухим голосом произнёс он, и при этих словах руны на его лице вспыхнули кроваво-красным светом, будто впитывая его злорадство.
Лысый эльф невозмутимо кивнул, а затем сделал несколько неторопливых шагов к дрожащим пленникам. С каждым движением камни Силы на его голове переливались новыми оттенками — от ядовито-зелёного до глубокого фиолетового. Его длинные пальцы с тонкими, почти прозрачными ногтями слегка подрагивали, будто ощупывая невидимые нити судьбы своих жертв…
— Пожалуйста… Господин… Господин, мы будем служить вам! Мы сделаем всё, что скажете! — женщина захрипела, её пальцы судорожно скребли доски пола. Глаза её были широко раскрыты от животного страха — и словно чувствуя это, держащая её теневая гончая утробно зарычала и чуть сжала когтистую лапу. Мужчина же с перекошенным от ярости лицом, рычал как загнанный зверь:
— Не троньте её! Не троньте, слышите! Возьмите меня!