— Я всё понял, госпожа, — сказал я, не отводя взгляда от Баронессы, — Если вас это не затруднит, то… Могли бы вы назвать сумму?
Уголки губ Баронессы дрогнули — ей явно нравилась моя прямотa.
— Один золотой.
Я сжал зубы. Это было куда больше, чем я реально должен. Но также я прекрасно понимал — это не просто долг. Это штраф, за то, что я не явился сам. Не представился, не попросился к ней под крыло. За то, что работал сам, и за то, что её людям пришлось меня искать.
Кто-то бы сказал, что это несправедливо, но…
Чего уж теперь поделать?
— Хорошо, госпожа. Я всё сделаю.
Она рассмеялась — звонко, почти искренне, но в этом смехе всё равно слышалась сталь.
— Пять дней, милый Краб. Не больше.
И выражение её лица мгновенно изменилось. Всё веселье испарилось, оставив только холодную, безжалостную реальность.
— И если не принесёшь… — она лениво махнула рукой в сторону воды, где ещё плавали останки капитана Дирка, — Ну, ты видел, что бывает с теми, кто меня обманывает. Но для первого раза… может, мы просто сделаем тебя калекой, и отправим просить милостыню. Или… — она наклонила голову, — … можешь просто валить из города.
Глава 16
Простая цель
С «приёма» у Баронессы прошёл всего день, а её образ уже въелся мне под кожу, как ржавчина в старую заклёпку.
Особенно рука женщины — почерневшая, с трещинами, из которых сочился ядовитый свет камней. Каждый её жест отдавался в воздухе лёгким гудением, будто под кожей жужжали металлические пчёлы…
А ещё этот взгляд… Холодный, как лезвие, но с искоркой чего-то… безумного. Не просто власти — удовольствия от своего положения!
Да, Баронесса однозначно была чокнутой. Интересно, это из — за магии? Из-за того, что Камни Силы сделали с её рукой? Из-за жизни в Трущобах? Или из-за чего-то другого?
Ответа у меня не было, но, какой бы чокнутой она ни была — эта женщина мне понравилась. Было в ней что-то живое, что-то настоящее… Да и те люди, которые собрались в её «особняке» — головорезы да и только! — как они на неё смотрели! Уважительно, с любовью…
Если честно, мне даже захотелось, чтобы когда-нибудь меня уважали также.
А этот её чернокожий слуга с камнем вместо глаза⁈
Жуть, да и только…
Короче говоря, впечатлений я хапнул столько, что и за неделю в голове не уложить — да вот только не было у меня недели. Имелось лишь пять дней, да и то, я не собирался протирать штаны и ждать — а потому решил убить двух зайцев одним махом!
Обчистить лавку книжника, и упереть оттуда несколько книг о магии, а заодно — поискать ценности (украшения или деньги), чтобы выплатить Баронессе долг.
В самом деле, чего распыляться, если можно всё сделать за раз, верно?
Книжник уезжал в Новый порт послезавтра, так что за день до этого я решил использовать оставшееся время с умом. Требовалось осмотреть место «дела», проследить за книжником, собрать информацию о доме, хозяине и слугах — и всё такое.
Так что сейчас я сидел на крыше какого-то склада в Вороньем гнезде, жуя вяленую треску и наблюдая за улицей внизу. Ветер трепал волосы, принося запахи жареных каштанов, дегтя и чего-то кислого — то ли испорченной рыбы, то ли перебродившего пива. Где-то в переулке скрипела вывеска, а подо мной два торговца ворчали, пересчитывая медяки.
Но меня интересовал только один дом — третий от перекрёстка с улицей Пыльных сапог. С красными оконными рамами первого этажа. И выцветшей вывеской, на которой было нарисовано перо и пергамент.
Лавка книжника.
Толпа на улицах Вороньего гнезда гудела, как растревоженный улей. Лоточники орали, предлагая товар, пьяницы спорили у таверн, а где-то в переулке скрипела телега. День тянулся, как смола — медленно и липко. Солнце немилосердно жарило сквозь плотную рубаху, но я не отводил взгляда от дома книжника, впитывая каждую деталь.
Владельца я уже видел — прошёлся мимо лавки ещё утром, и аккуратно заглянул внутрь через приоткрытую дверь. Нормальной одежды у меня не было, и зайди я — меня бы сразу выставили взашей.
Но хватило и того, что я успел срисовать взглядом.
Книжник был высокий, сутулый, лет сорока с небольшим. Он носил длинный зелёный кафтан. Лицо — бледное, с острой бородкой, глаза — быстрые, как у крысы. Мужчина носил очки и пользовался тростью. И ближе к обеду он ушёл куда-то в город, заперев за собой дверь.
Лавка занимала большую часть первого этажа — зарешеченные окна, тяжёлые ставни на них, тусклый свет внутри, полки, уставленные толстыми фолиантами. Главная дверь — дубовая, с железными накладками и замком, который даже я, неумёха, с первого взгляда оценил как «невозможно вскрыть».