Я шагнул в сторону и обернулся, выставляя перед собой кинжал.
— Ну кто бы сомневался…
Прямо на меня, пошатываясь и протягивая руки с почерневшими, покрытыми гнилой плотью пальцами, шёл мертвец. Вернее, то, что от него осталось. Полуразложившаяся мумия в истлевших лохмотьях, с пустыми глазницами и беззвучно шевелящимся ртом.
Пахло от него отвратительно.
Сердце ёкнуло — но, скорее, от внезапности, а не от страха. После всего, что я видел, одинокий зомби на кладбище казался скорее досадной помехой, чем реальной угрозой.
К тому же — за время моих «тренировок» тут это был не первый оживший мертвец, с которым я сталкивался. Они время от время вылезали из могил, и бродили меж надгробий, представляя опасность разве что для совсем беспомощных детей.
Вот и этот зомби был медленным и неповоротливым. Я легко увернулся от его негнущихся пальцев, сделал шаг вбок и с короткого замаха всадил кинжал ему в висок. Кость хрустнула — тупо и сухо — мертвец замер, качнулся и рухнул на землю, окончательно превратившись в безвредный труп.
Я вытер лезвие о его же тряпьё, поднял стальную челюсть, и задумался.
С тех пор, как я увидел в толпе у Баронессы того самого старика из форта — проводящего пальцем по горлу — это уже не первый раз, когда смерть подбиралась ко мне на расстояние удара.
Вот, например, пятнадцать дней назад, я переходил по шаткой доске через узкий канал в Трущобах. И вдруг — ни с того ни с сего! — толстая и целая доска треснула и переломилась пополам! Я едва успел прыгнуть вперёд и ухватиться за парапет крыши! А ведь внизу, прямо под местом слома доски, торчала статуя с трезубцем.
Будь я менее расторопным — насадился бы на него брюхом…
А неделю назад на меня с крыши свалилась тяжеленная черепица. Пролетела в сантиметре от лица и разбилась о мостовую. Сверху никого не было — старуха с соседнего балкона видела, как это произошло, и клялась, что видела, как черепица просто рухнула — единственная оставшаяся плитка…
Дело, конечно, могло быть и не только в старике. В Артануме сдохнуть — проще простого. Крыша рухнет, мост оборвётся, пьяный стражник зарубит просто потому, что у тебя подозрительная рожа. Но эта череда мелких, почти незаметных неудач, каждая из которых могла стать последней, начиналась именно после появления долбаного старика, которого я попытался спасти в том проклятом форте.
Как он это делает? Как появляется и исчезает бесследно, будто призрак? Я обыскал тогда всю галерею — нигде ни щели, ни потайного хода! Старик просто растворился в воздухе!
Или его просто там не было?
Я уже не знал, что думать.
Может, он и правда проклял меня там, в той клетке? Шепнул какое-то слово, пока я отворачивался, ведь явно был чернокнижником! И теперь это проклятие медленно, но верно тянет меня на дно, подстраивая несчастные случаи?
А может, он и не живой вовсе? Может, это видение? Дух, призрак того, кого я не спас? Привязался ко мне и теперь мстит, насылает на меня погибель?
Вздохнув, я сунул стальную челюсть в сумку, и вернулся к ограде.
Надо было продолжать тренироваться…
Челюсть понравилась Кастору — настолько, что старый торговец слухами решил отблагодарить меня чем-то «бесплатным» (удивительное дело!). Воспользовавшись случаем, я выпросил у него наводку на очередного «книжника», но на этот раз попробовал провернуть всё так, будто ищу коллекционеров каких-нибудь магических знаний — якобы, у меня есть, кому такое продать.
Уж не знаю, купился ли Кастор на моё враньё, или нет — но наводку подкинул, хоть и предупредил, чтобы я был предельно осторожен, так как цель «непростая».
Что ж… он не соврал, указав на преуспевающую алхимическую лавку «Серебряный Тигель».
По словам Кастора, хозяйка лавки — женщина по имени Элира — была не просто алхимичкой. Она была коллекционером. Тайным, одержимым собирателем редких магических фолиантов и артефактов.
Именно то, что мне нужно!
Я следил за ней уже несколько дней, и чем дольше наблюдал, тем больше понимал: эта женщина — не из простых.
Движения — плавные, экономные. Взгляд — спокойный и внимательный. Элира не суетилась, не повышала голос на помощников, не заигрывала с клиентами. Просто делала свою работу с холодной, почти механической точностью. В её лавке всегда был идеальный порядок, склянки на полках блестели, а травы были разложены по ящичкам с аккуратными этикетками.
Но лавка была лишь работой — там для меня ничего ценного не было. Жила Элира в другом месте, в куда более спокойном квартале Вороньего Гнезда, на самом верхнем, шестом этаже высокого, как башня, здания из тёмного кирпича.