Мы с Лией поворачиваемся к Эстелле, чьи глаза распахнуты.
Я быстро одариваю Оливию благодарным взглядом, прежде чем она выходит из палаты.
Похороны назначены через три дня. Сэм приходит посидеть с Эстеллой, пока нас нет. Закрадывается подозрение, что между ним и Лией что-то происходит, но потом вспоминаю, что он сказал Кларибэль, что Лия была в Таиланде с мужчиной. Я с горечью размышляю, был ли этим мужчиной мой идиот-брат, но потом отбрасываю эту мысль. Я лицемер. Я спал с Оливией, когда та была официально замужем. Каждому по заслугам. Делаю глоток из бутылки с водой и нажимаю на газ. Несколько дней назад я попросил Оливию прийти на похороны.
— Твоя мать ненавидела меня, — ответила она по телефону. — Это будет неуважительно.
— Она не ненавидела тебя. Клянусь. Между прочим, если бы твой отец ненавидел меня, я бы всё равно пришел на его похороны.
Она тяжело вздыхает и соглашается.
— Хорошо.
Я всячески отгонял мысли о родителях, стараясь сконцентрироваться на том, что нужно Эстелле, но войдя в двери похоронного зала и увидев их гробы, стоящие рядом, теряюсь в воспоминаниях. Извиняюсь перед старым соседом, который хочет выразить соболезнования, и иду на парковку. На территории растет плакучая ива. Я встаю под неё и дышу. Тут она находит меня.
Она ничего не говорит, просто стоит рядом со мной, взяв за руку и сжав её.
— Это все неправда, — прошу её. — Скажи, что всего этого не было.
— Это правда, — отвечает она. — Твои родители мертвы. Но они любили тебя. И любили твою дочь. У тебя осталось так много хороших воспоминаний.
Я смотрю на неё. Она видела, как умерли оба её родителя, и, без сомнений, только один из них оставил достойные воспоминания. Интересно, был ли кто-то рядом, чтобы держать её за руку, после того как умерли Оливер и Виа. Я сжимаю её руку.
— Пойдем, — говорит она. — Скоро начнется служба.
Когда мы заходим в церковь, все взгляды устремлены на нас. Лия сидит рядом с моим братом. Когда она видит меня с Оливией, в её взгляде смешиваются ярость и ревность. Но она быстро отводит глаза и сдерживает гнев. Пока что.
Она знает, что Оливия не моя? Какая разница, если старый друг просто поддерживает меня? Потом она просто поедет к мужу домой. Я занимаю свое место впереди.
У моей матери был любимый сорт роз — «Английские садовые». Несколько корзин установлены вокруг её гроба и рядом с её портретом, который стоит на мольберте. Оба гроба закрыты, но Оливия сказала мне, что попросила одеть её в черное платье от «Шанель», которое выбрала из шкафа матери. Стив всегда в шутку говорил, что хочет быть похоронен в своей старой бейсбольной форме. Она покраснела, когда рассказывала, что взяла этот костюм и принесла его в похоронное бюро и как ушла назад в машину с ним же. Я нахожу её руку и сжимаю. Невероятно, что она обо всем подумала. Я никогда бы не смог зайти в гардеробную матери, никогда бы не смог подобрать одежду, которую бы она оценила. Когда служба закончилась, я становлюсь с одной стороны двери, а мой брат с другой. Мы не разговариваем друг с другом, но общаемся со множеством людей, приносящих соболезнования. От этого меня тошнит. От всего этого. От того, что они мертвы. Что Эстелла не узнает их. Что все это — моя вина.
Когда комната пустеет, мы идем к могиле. На улице так солнечно, что все прячутся за солнечными очками. «Похоже на похороны из „Матрицы“», — со смехом думаю я. Моя мать ненавидела «Матрицу». Когда гробы с родителями опустили в землю и закопали, Лия начала ссору.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Возможно, это произошло из-за того, что она увидела меня, держащим за руку Оливию. Или, если в тебе столько яда, который больше невозможно сдерживать, то время от времени он просто вырывается наружу, отравляя всех вокруг. Что бы это ни было, это произошло.
— Калеб?
Я останавливаюсь и оборачиваюсь. Лия стоит рядом с машиной моего брата. Я направлялся к машине Оливии, прежде чем поехать в больницу. Такое чувство, что некоторое время мы с ней не увидимся, поэтому хотелось поблагодарить её за заботу обо мне. Оливия идет впереди, но оборачивается, чтобы посмотреть, почему я отстал. Дует ветер, который развевает её платье и спутывает волосы. Мы все стоим на одинаковом расстоянии друг от друга. Мы с Лией в середине, Оливия и Сэт — по краям от нас.
Я чувствую, как все начинается. Клянусь Богом, у противостояния есть свой вкус. Я колеблюсь, прежде чем ответить.
— В чем дело, Лия?
Её волосы убраны наверх. Всегда думал, что когда она делает такую прическу, то выглядит более невинной. Бросаю взгляд на своего брата, который смотрит на неё с большим любопытством, чем я. Его палец застыл над кнопкой блокировки на ключах от машины. Если бы нас сейчас всех заморозили, получилась бы сцена из фильма Квентина Тарантино. Она открывает рот, и я знаю, что это не к добру.