— Идешь?
— О! Да, — сказала Джул. — Думаю, алгебру не отменят, несмотря не на что.
— Жаль, — согласилась Камилла.
— Я имею в виду, если мы собираемся убрать всю столовую то, можно подумать, что они должны были бы отменить занятия. Ты же вызвала бунт.
Камилла снова фыркнула от смеха.
— О, извини, я имею в виду, что ты сделала ответный удар на акт терроризма. Что непреднамеренно вызвало бунт.
— Бунт, — сказала Камилла, пробуя слово. — Я. Бунт. Ужас.
— Драка едой — это бунт со съедобными снарядами, — поддержала ее Джул. — Мы могли бы продвинуться в войне на десятилетия, если бы убедили все стороны просто использовать остатки еды в качестве боеприпасов.
Камилла покачала головой, улыбаясь.
— Хороший план.
Джул довольно умна, когда постоянно не извиняется.
Они завернули за угол, и Джул подняла руку ко рту, подавив вздох. Рис Райан стоял в коридоре в ожидании.
— Я просто хотел напомнить вам о демонстрации для фестиваля, — сказал он, убирая темные волосы с ледяных глаз. — Вы обе ответственны за это, помните?
Джул смотрела куда угодно, но не на Райана.
— Ваша статья? — спросила Камилла.
Внимание Райана переключилось на нее:
— Готова, — заявил он, протягивая сложенный клочок бумаги Джул. — Некоторые предложения.
Камилла протянулась, чтобы взять его, но Райан поднял руку так, чтобы она оказалась вне ее досягаемости.
— Предложения для того, кто сможет на самом деле прочитать их, — сказал он, и Джул неохотно взяла бумагу слегка трясущимися пальцами.
— Пока, — сухо сказал он и вышел.
— Teme, — пробормотала Камилла под нос. Взглянув на Джул, она поняла, что парень напугал ее. Это не ее дело. Она должна оставить их в покое.
— Что он сделал? — спросила она.
— Я просто не... гм... он меня пугает, — тихо ответила Джул. — Мы, э-э... — кашлянула она. — Он прав, мы действительно должны начать работу над демонстрацией вместе.
Камилла кивнула. Нужно покончить с этим.
— Ты знаешь хорошее место, где мы могли бы встретиться?
— В кафе. Это рядом.
— О, то, что вниз по улице? Они не возражают против людей, работающих там?
— Я живу там, — сказала Камилла.
Джул медленно моргнула, обрабатывая информацию.
— Ох. О! Это... своего рода удивительно.
Камилла пожала плечами. Может быть. Ей не с чем было сравнивать. Это место было больше, чем ее старая квартира и оно всегда пахло глазурью и кофе.
— Как насчет этих выходных? — предложила Джул.
— Пятница, — сказала Камилла. — Закрытие в 6.
— Круто, — сказала Джул. — Я уверена, мы что-нибудь придумаем.
Или мы могли бы объяснить, что происходит на самом деле... подумала Камилла, но так и не произнесла.
Вечером того же дня Камилла услышала стук дверь.
— Чего ты хочешь? — спросила она, сидя на своей кровати склонившись над домашним заданием.
— Ищу лед, — неуверенно сказал Габриэль. — У нас есть лед?
— Ты проверял в морозильнике? — Спросила Камилла с сарказмом.
— Думаю, я использовал все, что...
Камилла подняла взгляд — Габриэль застыл в дверном проеме, с тоской смотря на темную жидкость в стакане.
— Я прекрасно провел время с моим старым другом, — сказал Габриэль. — Мой самый старый друг в мире. Ты не знаешь ее, не спрашивай.
Брови Камиллы пополи вверх.
— Ты пьян?
— Пожалуйста, я выпивал целую бутылку виски в один присест, — сказал он, опускаясь в кресло с менее привычной для него грациозностью. — Конечно, это было... — он моргнул, взгляд сфокусировался на мгновение, — черт, почти десять лет назад. Хорошо, может быть, я уже не так хорош как раньше.
Камилла покачала головой. Иногда он не вписывался в роль ответственного взрослого.
– Тебе следует поспать, старик.
— Нет, нет, нет. Мы пережили еще одну ночь, мы должны праздновать, — Габриэль сделал глоток из своего стакана. — Как насчет истории? Я не рассказывал истории уже вечность. Тебе они нравились.
— Мне также нравилось детское меню, — сухо ответила Камилла.
— Не обязательно быть ребенком, чтобы заказывать меню для детей, — возвышенно заявил Габриэль. — Вот почему все рестораны прячут свое шоколадное молоко. Потому что мы должны принять тот факт, что мы слишком стары для определенных вещей. Итак. Однажды жило-было семь героев...
Камилла застонала.
— Они слишком загордились своими дарами, и старая ведьма прокляла их, они превратились в монстров, и на них началась охота. Гордость предшествует падению. Конец.
— Ты не забавная, — нахмурился он. — Хорошо, когда-то давно, жил человек, у которого было трое сыновей…
Она закатила глаза.
— Он не мог позволить себе содержать их, и они пошли учениками к трем разным мастерам, потом каждый из них проиграл свой дар хитрому трактирщику, но младший сын выиграл все это обратно. Используй сильные стороны противников против них самих. Конец.
— У тебя слишком хорошая память, — пожаловался Габриэль.
— Ты рассказываешь одни и те же истории снова и снова, — сказала Камилла. — Спустя несколько лет они уже не интересны.
— Так ты хочешь новую историю?
— Если я должна сидеть здесь и слушать смутные сказки, — ответила она, — то, я бы предпочла те из них, которые я еще не слышала.
Почему он такой странный?
Он смотрел на нее мутным взглядом.
— Будь по-твоему. Однажды, — пробормотал он, — жил-был ужасный, эгоистичный человек, который приносил лишь проблемы тем, с кем встречался. Его способности приносили боль и страдания людям, и он был убежден, что это способ его существования. То, что это была просто часть его ДНК, и что единственный способ быть счастливым заключался в том, чтобы постоянно кормить его алчность. И вот однажды, сердитая девочка ударила его ногой в голень, и он был вынужден взять ее домой и кормить.
Камилла вздохнула.
— Думаю, я знаю эту историю.
— Но ты не слышала ее. Так что помолчи. Девушка была монстром. Она ломала его ценные вещи, которые он копил годами, разрисовывала стены, отказывалась принимать ванну, подкладывала булавки в обувь, не разговаривала по-английски, настаивала на том, чтобы есть еду с ужасным запахом, и единственным способом, которым можно было ее успокоить — это рассказать свои длинные, сложные истории. Он полагал, что это была карма, которая все возвращает обратно.
— Он никогда не проводил много времени с кем-то, как видишь, а тем более с ребенком. У него была одержимость по отношению к некоторым людям, но это очень отличается от тех знаний, что приобретаются, когда живешь с кем-то под одной крышей. Он и не подозревал о том, что на самом деле означает «дух товарищества» или «семья». Но с каждой сказкой на ночь, с каждым ворчливым походом в магазин, все менялось. Они изменялись настолько медленно и незаметно, что он и не понял этого. Они привыкли друг к другу, сердитая девушка и эгоистичный человек. Он начал думать о ней все меньше и меньше, как о временной неприятности, и все больше, как о ком-то постоянном и важном. Но он не в полной мере понимал степень этих изменений до того дня, как ему прислали письмо.
Он откинулся в кресле, уставившись в потолок.
— Оно было написано могущественной женщиной из еще более могущественной семьи. Она потребовала присутствия девушки в далекой школе. Она предложила ему много денег и бесценные артефакты, чтобы он отказался от опеки над девочкой. Мужчина был оскорблен и обижен тем, что он может отдать ее словно вещь. И тут он вспомнил, что девочка была всем, о чем он заботился в своей долгой жизни; как мог кто-то ожидать подобных действий от него? Он отказал женщине, но, к сожалению, это только заставило ее предположить, будто девушка весьма ценна. Она прибегла к угрозам, что оспорить законность его опеки, намекая на то, что мужчина скрывается от чего-то, что приводит к выводу о том, что девушке слишком опасно быть 'свободной' в мире. Тем не менее, он отказался. Он решил вместо этого, что пришло время создать новый план.