Когда мистер Ворчун покинул скамью подсудимых, а миссис Ворчунья поспешила за ним, путь ей неожиданно преградила дама в полицейской форме, и тут все затихли.
— Боюсь, вас, миссис Ворчунья, ещё никто не отпускал. Против вас ещё есть обвинения.
В зале суда повисла тишина. В атмосфере всеобщей радости даже Лучик забыл, что против его мамы выдвинуто аж два обвинения. Служащий зачитал их вслух: попытка отравления и попытка получения денег обманным путём.
В суде воцарилось молчание, но совсем другое, не такое, как раньше. Обвинения были серьёзными, куда серьёзнее, чем снятие стеклянной крышки с пчелиного улья
Даже у Судьи Шалтатупа испортилось настроение. Его шарообразное лицо с мелкими чертами вдруг приняло невероятно мрачное выражение.
От Клумбиса теперь требовалось сотворить настоящее чудо, чтобы снасти миссис Ворчунью от тюрьмы. Он прочистил горло и поправил галстук.
— Ваша честь, — начал мистер Безвольби, представляющий сторону обвинения, — мы подошли к самым серьёзным обвинениям сегодняшнего слушания. Миссис Ворчунья не только подкладывала посторонние предметы в банки с соленьями, вареньями, джемами, принадлежащие Эдне Два-пенни…
— Эдне-злодейке! — раздался крик из зала. Угадайте-ка с первого раза, что за зритель с оранжевыми ногтями на ногах и сумочкой в руках прокричал эти слова?
Мистер Безвольби решил не обращать внимания на выкрики.
— …Но поскольку она рассчитывала, что такими действиями повысит шансы своей мамы на победу в конкурсе и получение денежного приза, то обвинение в попытке получения денег обманным путём остаётся.
— Это вообще воровство, вот что это такое! — прокричала Эдна Двапенни голосом ящерицы, объевшейся песка.
— Ваша честь… — начал было Клумбис, но Судья Шалтатуп поднял руку, призывая всех к тишине.
Судейский служащий вручил ему сложенный листок бумаги, а служащему листок передал Харпер, судейский охранник, а ему этот листок отдала мисс Зимозад, размахивающая табличкой со своего места.
Судья Шалтатуп развернул лист и прочёл про себя то, что на нём было написано. Он сощурился и пристально посмотрел на Лучика, который старался казаться как можно меньше и незаметнее (ему захотелось вообще исчезнуть).
— Мистер Черезьи, — пискляво начал судья, — правда ли, что на самом деле вас зовут вовсе не мистер Черезьи, а Лучик Ворчун, и что вы не только не являетесь настоящим адвокатом, но ещё и не достигли совершеннолетия?
Миссис Ворчунья хрюкнула, да так громко, что Ацию и/или свинке Малинке впору было позавидовать.
— Достригли Совершеннолетия? — хихикнув, переспросила она. — Думаете, я разрешила бы ему стричь неизвестно кого? И вообще, вы что, не вилите, что это ребёнок, а не парикмахер?! Макака шароголовая!
— Тишина в… — начал было судейский служащий, но Судье Шалтатупу это уже надоело, и он сделал служащему знак, чтобы тот сам замолчал.
— Так что же? — строго спросил он, склонившись вперёд и глядя на Лучика.
— Да, — подтвердил Лучик, — это правда. Меня зовут Лучик, но не Черезьи, просто моё имя пишется через «е», а не через «и», а настоящая моя фамилия — Ворчун… И я не адвокат… я просто мальчик.
— Вот именно! — торжествующе воскликнул кто-то в зале.
Это была мисс Зимозад, которая вскочила с места и начала размахивать табличкой, поднятой над головой. (Интересно, что бы она ощутила, если бы узнала, через что прошёл Лучик, чтобы заплатить за украденные у неё мешки арахиса?) Она трусливо осмотрелась, а потом снова села.
Судья Шалтатуп не сводил глаз с Лучика. Вид у него был совсем не радостный. Лицо начало наливаться краской, из-за чего голова стала ещё сильнее похожа на воздушный шар.
— За те двадцать пять лет, что я работаю судьёй, я ни разу не сталкивался с таким дерзким неуважением к закону! — воскликнул он, и голос его делался всё выше и выше.
На самом же деле он расстраивался из-за того, что разбираться с обманом Лучика придётся долго, а значит, обеденный суп-гуляш придётся надолго отложить!
Лучику угрожали СЕРЬЁЗНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ. Если раньше Мими и всех остальных переполняла радость за головокружительный успех Клумбиса, который разбил в пух и прах все обвинения против мистера Ворчуна, то теперь все испугались за бедного малыша Лучика.