Часть 1
Девушки бросали венки. Их звонкие голоса и смех рассеивались в вечерней долине. Туман начинал расстилаться в низинах, и первая роса уже упала. По ногам продувал ветерок, а новолуние оставило на небе только кучи маленьких звёзд.
Но девушки не смущались ничему, они бежали босые за венками, приговаривая, чтобы те не попали в камыши. Одна из них так лихо прыгнула в воду, что не удержалась и плюхнулась в реку всем телом под смех подружек. Её венок (с крапивой и осокой) отнесло ещё дальше; улыбаясь, она поднялась, отжала свой длинный пошарканный подол сарафана, и побежала вниз по камешкам. Венок несло течением, а горная река холодила молодые быстрые ножки. Но на одном из поворотов ей почудилась чья-то нога из кустов. Остановившись, она оглянулась: подружки звали её назад, они были уже достаточно далеко. Одна из них затянула песню о молодой служанке, которую отдали в жёны моряку за бочонок мёда. Кузнечики, казалось, застрекотали в такт. Кусты шуршали так же.
В кустах кто-то был.
Девушка подошла чуть ближе и наклонила ветку: там, спрятавшись ото всех, лежал человек. Он дышал с большим усилием, ему явно что-то мешало. Руки и ноги оставались бездвижны.
Было плохо видно, кто скрылся в кустах, но ему нужна была помощь. Девушка пригнулась и проползла в кусты. Она немедля пожалела об этом: запах вокруг стоял гнусный.
На чужой шее билась артерия, а у её основания была перевязана верёвка — она мешала человеку дышать. Из-за пояса девчушка достала аккуратно ножик. Она сама еле дышала, но коснулась им верёвки и попыталась отрезать. И сейчас же тело возле неё шевельнулась. Бездвижно и с ужасом она наблюдала, как чужая рука поднималась, пачкая походя её колени грязью с тиной.
Чужие глаза открылись. Они сверкали в ночи так, как иногда сверкают глаза собаки. Рука схватила её косу. Девчушка открыла рот, но крик так и не вырвался.
Её потянули вниз, наклоняя, прямо к самым губам. «Пить», — прохрипело ОНО и отпустило косу.
Растрёпанная, она выкорабкалась из кустов и побежала прочь.
— Алёна! — её уже потеряли. В страхе она добежала до подружек, но никому не смогла и слова сказать, лишь согласилась с тем, что далеко убежала и где-то там упала.
— Алёна, родная, на тебе лица нет, — переживали девочки, — где твой ножик?
Стало ещё страшнее. Она оставила у него свой выточенный дедом ножик.
Ночь выдалась нелёгкая. Всё тошнило и сердце стучало, плещась, словно рыба в желудке. И только начало светать, Алёна вышла во двор, забрала костей из собачьей миски, завернула их в свою косынку, и побежала к реке.
Утреннее солнышко грело тёмную кудрявую головку, словно бы гладило лучом, успокаивало. Даже сердечко немного потише забилось, и во взгляд вернулось что-то осознанное. Босые ножки неслись по течению вниз, к кустам. Но скоро они остановились, вся она замерла: вчерашний человек сидел на берегу и умывал лицо. Его грязная одежда прилипла к телу, и на ней сохли кровяные пятна. Плечо с её стороны было разорвано в мясо, оттуда сочился гной. Алёна ощутила, как закружилась голова. Она ватными ногами попятилась назад, но течение сделало своё дело: тело начало падать…
*** — …енькая ду…чка. Таких, как ты, со…ями л…жит на дне и в могилах… Я бы вас не…лительно ус…л после рож…я…
Чужие слова доносились будто через вату. Веки открываться отказывались.
— Зач… идти к с…ему страху? Гот… поклясться, вчера ты …ла от страха… Асх!
Она слышала шипение. Кому-то рядом больно! Не кому-то. ЕМУ.
Внутри всё заледенело, вспомнились те ужасные сверкающие глаза.
Веки распахнулись.
— Отлично, — человек (наверное, человек) повернул голову назад и посмотрел на неё. Лицо виделось ещё размытым, но даже так рваным и волевым. Желваки на этом квадратном лице постоянно напрягались. — Проснулась, красавица. Теперь объясни, что ты тут забыла. И зачем тебе свиные кости? Вы, вроде, православные там, в демонов и леших не верите… или верите?.. Ах, чёрт с тобой.
Он прислонил к плечу мокрую тряпку и снова зашипел. Алёна привстала и немного отодвинулась от своей находки. Это заметили.
— Пф, зачем ты мне? — он отвернулся. — От тебя толку мало: вымахала какая, а мяса нет. Васька—васёнок, худой поросенок, ножки трясутся, кишки волокутся, — он засмеялся и вскоре вновь зашипел. Ему было больно. — Ты случайно не Вася? — она помотала головой. — Грустно. Неправильно тебя назвали.
Вокруг начали жужжать насекомые. Ветер утих, и вся мошка начала лезть в глаза и в нос. Солнце грело землю всё сильнее.
— Не всем девушкам дают ножики в деревнях. Именно такие ножики, — надавил собеседник. — Кто твой отец?
— Гр… — она немного закашлялась: голос был севший, — Григорий.