— Идём в дом, Варвара, — позвал Рс, — у нас есть дело.
Предчасть 5
Сквозь дверную раму проникало солнце. В его лучах ясно кружилась пыль. Ветерок временами врывался в дом, принося в смрадную влажность тёплого воздуха леса. Где-то там, на деревьях, пели птицы. Алёна передразнивала их, прикрыв глаза.
— Чик-чирик, — тихо говорила она.
Рс сидел рядом, читая. Он снова взял её силы, и теперь изредка посматривал на свою руку и плечо. Раны всё сильнее зарастали.
Алёна всё с большим с трудом открывала глаза. Её клонило в сон, но поза была настолько неудобной, а поднять руку или ногу было так трудно. Тело будто превращалось в мешок картошки… Силясь не обращать на это внимания, она думала о деревне. Кто там остался? И живы ли они? Жив ли отец? И как он защитил деревню?
— Ешь.
Алёна приоткрыла глаза. Ярко… но не от солнца. В доме горел очаг! И пахло… мясом.
Дверь была наглухо заперта, но через щели не просачивался дневной свет. Видимо, был уже вечер. По стенам изгибались тени, то возрастая, то убывая. Там же струилась тень Рса; он стоял спиной к очагу и держал в руках доску. По ней растекался сок, а в середине лежал кусок мяса.
— Я накидал на него ягод, которые ты ела. Лиса не самое пикантное мясо, к тому же оно жёсткое. Но и питаться одними травками тебе не стоит, — он присел рядом и положил на колени девушки доску. — Я забираю много твоих сил и могу однажды случайно убить. Чтобы этого не произошло, питайся нормально и… ешь, в общем, — замялся он.
Мясо правда было жёстким. Сок ягод отдал кислоту и горьковатость, что не очень ему помогло. Хотя Алёне было практически всё равно. Дикий голод проснулся внутри, и она, обжигая язык, пальцы и щёки, ела. До последней крошки.
— Не благодари. Я оставил тушку в пещере, — он усмехнулся. — Не бойся, лиса не обернётся.
— Если ты в этом так уверен, почему вы оставляете падаль деревне?
— Молодняк, — просто ответил Рс, — молодые волчата и просто идиоты не умеют охотиться без проблем.
Он встал, подошёл к очагу и присел. Рядом стояла сделанная Алёной кружка… точнее даже, стакан, так как ручки не было. Рс посмотрел на него и повернул другой стороной к очагу.
— Мы не забираем детей из деревень. Они просто не выживут при обращении, так же, как и не выживут без него. А как сосуд силы, дети слишком непостоянны. Они чрезвычайно активны, склонны к знакомству с бесами и нечистью. Что и произошло с тобой. Васька-васенок, худой поросенок, ножки трясутся, кишки волокутся.
— По чём кишки? — странно после такого разговора, но Алёна улыбнулась.
— По три денежки, — хмыкнул Рс и завалился на кровать. — Я не намеревался покупать шута, но лучше так, чем тоскливо помирать.
— Почему ты меня постоянно принижаешь? — неожиданно спросила Алёна. Рс лениво повернулся к ней.
— Разве я тебя принижал? Разве ты не лгунья? Не поросёнок? — он поднялся на руках, — пойми, что уважать мне тебя кроме как за ценный сосуд сил и не за что. Ты здесь всего третий день, да, но если бы была достойна уважения, уже показала бы это. Пока ты меня удивила лишь своими веночками, которые могли привести к гибели спасителей. И невообразимым недостатком образования. И… ты даже прокормить себя не можешь, что за ужас! — Алёна съёжилась под его взглядом. Мощное квадратное лицо перестало казаться таким безопасным, — когда мы встретились, ты назвала не своё имя и далеко не имя отца. Зачем ты солгала больному, попавшему в передрягу, зачем?
— Я… испугалась, — пропищала девушка. Она больше не могла удерживать этот тяжёлый взгляд и отвернулась. В носу защипало.
Рс вздохнул. Он встал и подошёл к двери, открыв её.
— На самом деле страх спас тебя, — он обернулся в дверях, — возможно, я перестану звать тебя лгунишкой, но поросёнком ты остаёшься. И это не принижение, а факт. Докажи, что это не так, и я назову тебя по имени. Настоящему имени, возможно.
Он вышел, оставив Алёну в раздумьях. Было неприятно слышать такую надменность. Так же неприятно, как получать палкой от отца. Он до сих пор считает, что только грубая сила держит дочь в узде. Несмотря на совершенно добрый характер, в некоторых вещах он крайне суров. Например, когда Алёна втроём с подружками пытались прокрасться к лесу (а неизведанное и запретное очень тянет), её отец встретил их на опушке с вырванной крапивой в руке. Они бежали над к деревне, уворачиваясь и смеясь. Но дома Алёне уже было не до смеха. И после целый день она пролежала в постели, а отец сидел возле неё и рассказывал новые сказки.