Алёна нашла себя под холодным и тяжёлым одеялом. Над носом колыхался какой-то листочек и неприятно щекотал нос.
— Мара, сгинь, — тихонько сказала она.
Человек рядом остался на месте.
— Только одна семья в вашей деревне никогда не ходит молиться к заутрене… да и вообще никогда не ходит… — он встал и внимательно оглядел её сверху. — Я честно не знаю, как тебе помочь, так что говори быстро, пока не испустила дух.
— Во… ды, — тихо сказала Алёна. Человек что-то буркнул и отошёл. Стукнула дверь.
В комнате воцарился покой. Откуда-то издалека капало. «Мы возле пещеры», — догадалась девушка. Горы в лесу были, их вершины виднелись издалека. Но она ни за что не найдёт выхода отсюда. Лес всегда был под запретом, и за одно лишь приближение к нему можно было отхватить пару ударов здоровой палкой отца.
Отец…
— Твоя вода, — мрачно сказал мужчина, заходя внутрь. Он держал руки лодочкой… и раздвинул их в стороны над лицом Алёны. Прохладная вода с пригоршней песка вылилась на неё, попала в нос, глаза, ошеломлённо открытый рот. Она встрепенулась, села, пытаясь выплюнуть, стряхнуть всё… глаза жгло.
— Палач! — она не смогла заставить себя молчать. Всё оцепенение ушло под натиском удивления и злости.
— Не совсем, но довольно близко, — он присел рядом на кровати. — Не буду скрывать, я чувствую толику радости. Я тоже хотел воды… тогда.
Она красными глазами посмотрела на человека. Он действительно улыбался, но будто из-под палки, нехотя. Всё его тело слилось в кучу, грузную, несмотря на свои размеры, жалкую.
Что-то терзало его, но Алёна совершенно не чувствовала сочувствия. Затравленная, в глубоких размышлениях о судьбе деревни, отца, о своей судьбе, она снова попыталась прочистить глаза.
— Ты тогда помогла мне, сама того не зная, — он вынул из кармана клок волос, — мало из нас знают, насколько полезны люди с их чистой силой. Особенно юные душой, ещё не совершившие необратимого, — глядя на неё, он поспешил поправиться, — убийства, отрешения от семьи, целей, жизни. Вы ещё и целей-то не имеете, от чего вам отрешаться…
— Моя деревня, — прошептала девушка.
— С ней всё… почти в порядке. Если бы ты умела читать, то знала бы, что такой набег уже был, — он растянулся у неё в ногах и жеманно прикрыл глаза, — калеки и мертвецы сегодня, считай, ещё вчера защищали её с честью и достоинством. Один из них убил нашего главаря таким же ножом, — он похлопал себя по бедру, — а потом сделал что-то, что отвадило наших от деревни. Стая совсем ослабла. До вчерашнего дня, — он улыбнулся, обнажив нечеловеческую, зубастую пасть, — нет, я не пущу тебя домой. Даже не так. Ты можешь гулять по замечательному лесу, собирать свои травки и цветочки и кормить комаров. Но отойдя от меня достаточно далеко, ты загремишь к моим соседям. И не надейся, что они будут так же добры к тебе и многословны. У на-ас… несколько другие нравы, — он всё же засмеялся.
— Вы кормите нас дичью, — Алёна глотнула чуть больше воздуха, чем надо, — вы её умертвляете и даёте охотникам…
— И это тебя сейчас интересует? — он встал с кровати и грубо ткнул её в грудь, — или ты хотела бы, чтобы громкие пташки-оборотни будили тебя в полнолуние? Или грязные лисы с волчьей пастью разносили ваш курятник? Мы своего рода санитары леса. Но жить в соседстве с другими стаями не желаем, нам хватает отбросов в своей. Мы любим охоту, но всё, что поймаем, съесть не в состоянии. Поэтому с барского плеча вам…
— Ты упырь? — глаза расширились, ноги подобрались к груди. А он просто хмыкнул.
— Ваши сказки далеки от реальности. Я отродясь не видел упырей… а вот мелкую заразу видел: домовых, пиявок-русалок, Ягу… Хотя последняя не такая уж мелкая, мы её всей стаей выбрасывали из леса. Правда, я тогда ещё не увидел свет, мне папаша рассказывал, — он снова глянул на неё, теперь уже взглядом оценщика. — Для тебя я Рс, глупая Варвара. Но, сдаётся мне, я знаю твоё настоящее имя.
Он рыкнул, повёл головой. Зрачки его сузились, расширились. Рот приоткрылся, суживаясь и вытягиваясь. Голова, тело — всё начало увеличиваться, покрываться шерстью. Нос выдвинулся вперед, а уши вверх, они сузились, став похожими на волчьи. Алёна смотрела, не в силах оторваться, подняться и выбежать вон. Перед ней на задних лапах стоял мощный волк, смотрел на неё, а из пасти доносилось большое зловоние. Рана на глазах зарастала на плече, но шерсть на нём так и не проросла.
— Ууууррр! — у девушки пробежали мурашки по коже от этого рыка. Сердце, казалось, замерло. Руки по привычке потянулись к боку за ножиком, но не найдя его, схватили подушку. С невиданной раньше для самой себя силой она швырнула подушку и рванулась к выходу, сталкиваясь с мебелью и стеной. Дверь распахнулась: в глаза брызнул яркий свет. Вперёд, отсюда… но огромная, мохнатая лапа осадила её, вдарив по плечу так, что Алёна осела. — Васька—васёнок, худой поросенок, ножки трясутся, кишки волокутся, — сзади прохохотали. На её плече уже лежала огромная человеческая рука. — Я всего лишь показал свою сущность. Впрочем, мы действительно могли бы прогуляться.