— Но я...
— Принесите мне лучше стакан воды. В горле пересохло.
Его била такая сильная дрожь, что он расплескал почти всю воду. Он все-таки совершил чудо. Сбылись ожидания всей его жизни.
Он протянул женщине стакан с водой, потом, прерывисто дыша, сел на стул и стал наблюдать за ней. Она пила очень медленно, как будто бы ее мускулы за то короткое время, когда миссис Китинг оставляла этот мир, утратили свои функции.
— Зачем вы это сделали? — Миссис Китинг сжала в кулаке бумажный стаканчик. — Кто просил вас совершать чудо?
— Но я... Ведь, фактически...
— Фактически, вы влезли в дело, которое вас абсолютно не касалось. Вот так, Мак-Ковней.
— Да, мадам.
— И что вы теперь собираетесь делать?
— Ну... я... собственно говоря, еще не думал об этом.
— Так подумайте же, черт возьми.
Его глаза уставились в пол, от нахлынувшего стыда и разочарования голова стала горячей, а прочие части тела — холодными.
— Прежде всего, надо вызвать врача.
— Ни в коем случае, Мак-Ковней.
— Но ваша семья... она ведь должна узнать, что...
— Она не узнает этого.
— Однако...
— Никто не будет знать об этом, Мак-Ковней. Ни один человек. Понятно?
— Да.
— Поэтому, сядьте и не шумите. Дайте мне сосредоточиться.
Молча, он сел. У него не было больше ни малейшего желания двигаться или разговаривать. Еще ни разу в жизни он не ощущал себя настолько удрученным, не казался себе таким ненужным.
— Вы полагали, наверное, что я буду вам очень благодарна, — ядовито заметила миссис Китинг.
Мак-Ковней покачал головой.
— Видимо, вы сумасшедший, раз проделали такое. — Она выдержала паузу и задумчиво взглянула на него. — Вы, Мак-Ковней, немножко сумасшедший, не правда ли?
— Некоторые действительно так считают, — честно признался он. — Не могу с ними согласиться.
Окно было закрыто, сквозь толстое матовое стекло не проникали никакие уличные шумы, и вдруг послышались шаги в коридоре, шуршавшие по каменному полу.
Мак-Ковней поднялся, быстро пересек комнату и подошел к двери.
— Мистер Мак-Ковней? Вы здесь? — Мак-Ковней посмотрел на миссис Китинг. Та побледнела, как мел и схватилась руками за горло.
— Мистер Мак-Ковней?
— Да, Джим.
— Вас к телефону.
— Я не могу подойти сейчас, Джим.
— Требуют лично вас. Это дочь миссис Китинг, по поводу похорон.
— Скажи ей, что я позвоню попозже.
— Ладно. — Возникла небольшая пауза. — Все в порядке, мистер Мак-Ковней?
— Конечно.
— Ваш голос звучит как-то странно.
— Со мной все в порядке, Джим.
— О'кей. Я просто спросил.
Шаги удалились.
— Мэри время зря не теряет, — прошептала сухими губами миссис Китинг. — Ей не терпится скорее зарыть меня в землю, чтобы выйти, наконец, замуж за своего электрика. Ну теперь, надеюсь, вам ясна ваша задача, Мак-Ковней?
— Какая?
— Вы должны меня похоронить.
Мак-Ковней застыл у двери как солдат на часах.
— Я должен вас пох-х-хоронить?
— Или меня, или найти подходящую замену.
— Я не могу так поступить, миссис Китинг, это было бы непорядочно.
— С вашей стороны было непорядочным воскрешать меня.
— Вы не представляете себе всех сложностей.
— Каких?
— Во-первых, существует ваша семья. Во-вторых, ваши друзья, которые тоже захотят увидеть вас в гробу перед погребением. Ведь таков обычай — тело необходимо выставить для прощания.
— Это я улажу.
— Каким образом?
— Дайте мне лист бумаги и что-нибудь, чем можно писать.
Мак-Ковней не протестовал, поскольку именно себя считал виноватым во всем. Он сотворил это чудо. И он же должен отвечать за все его последствия.
Свое письмо миссис Китинг датировала числом трехнедельной давности.
«По поводу своего захоронения передаю мистеру Мак-Ковнею следующие распоряжения: Поскольку в период моей жизни я больше всего ценила замкнутость и уединенность, то и после смерти мне не хотелось бы испытывать тяготы излишнего общения. Поэтому я поручаю мистеру Мак-Ковнею сразу же после моей смерти заколотить гроб и проследить, чтобы его не открывали, невзирая ни на какие просьбы моих близких, сколь бы трогательными они ни были.
Элеонора Регина Китинг».
Она дважды перегнула лист бумаги и подала его Мак-Ковнею.
— Покажете это Мэри, Джоан и мистеру Михаму, моему адвокату. — Она, без сомнения, была очень довольна собой. — Захватывающее дело, Мак-Ковней, не правда ли?
— Да уж, — вяло произнес Мак-Ковней.
— У меня что-то аппетит разгулялся. Не знаю, здесь есть кухня?