Галахад устало покачал головой:
— Не имеет значения, хочу я или нет. Я не имею права тебя об этом просить.
— Не просите. Я сам хочу, — с готовностью ответил эльф.
— Нет.
— Отвернитесь и сделайте вид, что не видели. Что вам стоит?
— Я не могу.
— Если бы вы были на моем месте, неужели не стали бы даже пытаться?
— Разумеется, стал бы. Но я не на твоем месте. Прекрати, пожалуйста. Ты всё усложняешь.
— Вы просто не хотите, чтобы она поправилась! — с обидой воскликнул эльф.
Что-то вспыхнуло и тут же погасло в глазах лекаря.
— Ты сам не понимаешь, что несешь, — сказал он после небольшой паузы. — Я не знаю, сколько я еще смогу выдержать, если так будет продолжаться. Я не могу постоянно воевать еще и с тобой. Пожалуйста, услышь меня.
— Я услышал, — тихо сказал эльф. — Вам не придется…
Он вышел из кабинета и медленно побрел в свою комнату, чтобы умыться и переодеться. Долго причесывал потускневшие волосы. Потом прикоснулся к своему медальону, погладил его и решительно дернул, обрывая нитку. Медальон с тихим звоном упал на пол. Эльф поднял его и положил на край комода.
Он не знал, что собирается сделать, пока ноги сами не принесли его к двери. Ни Галахада, ни Эжени он по пути не встретил, и это можно было бы посчитать совпадением, но эльф понимал, что это скорее знак согласия. Они таким образом молча подтверждали, что он — наконец-то! — делает всё правильно.
Дверь тихо скрипнула, когда он выходил из дома, но никто не прибежал, чтобы уговорить его остаться.
Особо не раздумывая, эльф пошел через лес, а потом по мостику над скалами. Он спустился в уже знакомую долину и совсем не удивился, увидев Эскиля. Конюх брел ему навстречу, слегка пошатываясь. Он остановился совсем близко, едва не толкнув эльфа плечом.
— Да ведь это… — Эскиль отошел на пару шагов, прислонился к стене амбара, озадаченно всматриваясь в эльфа. — Точно, он самый. Принесла же нелегкая! Послушай, только из уважения к твоему шарлатану-папаше… Проваливай отсюда, пока цел!
Эльф на всякий случай попятился, но уходить не спешил. Совсем уже этот Эскиль свихнулся. Чего он бесится? Не из-за слизняков же… Если бы он знал, давно всем разболтал бы.
— Вали, вали! — продолжал Эскиль. — Ну, чего встал?
— Ладно, не надо так орать, уже ухожу, — сказал эльф, хотя поворачивать назад не хотелось.
— Да быстрее же ты, беги! — крикнул Эскиль, поднимая вилы.
Дальше было очень медленно. Эльф в изумлении уставился на Эскиля, не понимая, за что его — и вдруг вилами. Увидел, что Эскиль смотрит не на него, а на что-то за его плечом, но обернуться не успел, потому что в воздухе свистнуло, а потом в висок Эскиля впечаталось круглое, тяжелое. Что-то противно хлюпнуло, как свинья в корыте, а потом в обратном направлении широкой дугой плеснулось другое что-то. Только красное и тягучее. Первое что-то оказалось кистенем. Он уже отсоединился от головы Эскиля, влекомый цепью в чьей-то руке, а сам конюх двумя некрасивыми движениями рухнул на колени и ничком. Второе что-то, забрызгавшее траву, сено, лицо эльфа и вообще всё вокруг, оказалось кровью Эскиля. Хотелось надеяться, что только кровью, без примеси мозгов. Еще не успев осознать случившееся, эльф проследил путь шипастого шара, раскроившего голову Эскиля: цепь, деревянная рукоятка, сжатая в сильных пальцах, широкий плащ, расшитый знакомыми символами. В голове вспыхнула красным паника. Через секунду память подсказала, что Руфус мертв, а значит, это не может быть его плащ. Нет, плащ, может быть, и его, но в плаще — не он. И правда, хмурое лицо убийцы было незнакомым.
Эльф перевел взгляд на Эскиля, отстраненно ощущая зуд в пальцах. Даже будь они одни, сияния не хватило бы, чтобы прибрать этот бардак. А в присутствии незнакомого жреца нельзя — хотя он знает, конечно же, знает. И Эскиль знал, он пытался предупредить, спасти, а не прогнать… Теперь конюх мертв из-за него, а он стоит столбом и даже не пытается ему помочь. Что за жизнь…
— Здравствуй, — сказал убийца. — Ты пойдешь со мной.
========== Часть тридцать седьмая ==========
Комментарий к Часть тридцать седьмая
Знаю, вам любопытно, что же будет дальше с бедным эльфом… Именно поэтому часть тридцать седьмая выглядит именно так)
Галахад перерыл все шкафы и полки на кухне и спустился в погреб. Сегодня даже задача накормить семью завтраком оказалась слишком сложной. Хлеб зачерствел, до сыра добрались мыши, а до забытого на столе масла — кошки. Можно было бы сварить кашу, но молоко скисло. Блины тоже не получились бы: яйца закончились, а куры перестали нестись. Строго говоря, из съедобного в доме оставалось варенье, пара луковиц, остатки разных круп, мешок муки и пожилая репа, которую давно следовало бы выбросить. Галахад вздохнул. Его кулинарных способностей вряд ли хватило бы, чтобы превратить всё это в хоть сколько-нибудь съедобное блюдо. Значит, надо будет сходить на рынок, а прямо сейчас — подоить козу. Вообще-то даже удачно, что навалилось столько дел, чем меньше времени на размышления, тем лучше.
Эльф задерживался, но Галахада это поначалу не удивляло. Дуется, наверное. Или приводит в порядок свои мысли. В конце концов, это ему полезно. Может, перестанет творить черт знает что… Где-то внутри зашевелилось неприятное чувство вины, но Галахад решительно подавил его. За что ему чувствовать вину? Разве это он не держит свое слово?
Когда каша наконец сварилась, Галахад заглянул к Эжени. Она уже проснулась и причесывалась.
— Как ты? — спросил Галахад, отмечая про себя, что избегает смотреть на щетку, которой Эжени усердно приглаживала непослушные волосы.
— Лучше, но это ведь только из-за того, что я перестала принимать яды… Не хочу тебя обнадеживать.
Галахад кивнул. Вероятно, так оно и было. Отрава потихоньку исчезала из ее тела, но грибная чахотка осталась на месте. Скоро боли, не приглушаемые ядом, опять станут сильнее. Убеждать Эжени в обратном было бы бессмысленно, поэтому он сказал:
— Завтрак готов.
— Хорошо, я сейчас…
Галахад снова кивнул и вышел.
Эльф так и не появился. Решив, что дал ему достаточно времени, Галахад остановился у закрытой двери и постучался. Ответа не последовало. Галахад постучался еще раз — и снова безрезультатно. Чертов упрямец! Галахад взялся за ручку и замер, не решаясь открыть дверь. Прислушался к себе. Злости не было, это хорошо. Только усталое раздражение, вполне, между прочим, объяснимое и простительное. Ладно, надо всё же разобраться с этой дурацкой ситуацией.
Галахад открыл дверь и даже не удивился, увидев, что комната пуста. Разумеется, ребенок опять всё делает по-своему. Вот до чего доводит излишняя мягкость… Интересно, куда он подевался. Одно радует: Эжени не спит, значит, фокусов с исцелением пока не было.
Галахад огляделся еще раз, тщетно надеясь обнаружить эльфа под кроватью или в шкафу. Тогда не придется…
Взгляд уткнулся в медный кругляшок на комоде.
«Я услышал».
Что он мог услышать, этот глупый недолюбленный ребенок? «И без тебя проблем хватает, уходи», вот что.
Галахад застонал от досады. Какого черта?..
Он почти выбежал из дома, сжимая в кулаке медальон и все еще надеясь, что это домыслы. Может, нитка порвалась именно сегодня. Может, эльфу просто надоела эта побрякушка. Может, он вышел на улицу, чтобы прийти в себя, и пошел… Куда? Разумеется, к озеру, это его любимое место. Сидит там, может быть, пытаясь балансировать шаром или просто глядя на воду; услышит шаги, обернется и начнет нести всякую безобидную чушь…
Не было никого у озера. И ни в саду, ни в курятнике, ни на конюшне, ни в одном самом неприметном закутке дома — вообще нигде.
Черт!..
Галахад глубоко вдохнул, игнорируя щекотные спазмы в горле. Выдохнул. Надо как-то всё исправить. И начинать, похоже, придется с признания своей вины…
Затолкав поглубже нарастающую панику, Галахад вернулся на кухню.
— Всё хорошо? — встревоженно спросила Эжени.