И в этой борьбе против Ее величества Регента, Шувалова охотно поддержит немецкая партия — серая, вездесущая тень за плечами всех Государей Российских, с Петра начиная. Им датчанка, ни на секунду не забывающая об унижении ее первой Родины от Пруссии, на троне Восточного Колосса не нужна. Николай и так уже, в сравнении с Александром Вторым, несколько отдалился от Берлина. Нет, русская дипломатическая служба продолжала поддерживать устремления рожденной на земле побежденной Франции, в Версале, Германской империи. Слишком много общих интересов. Слишком многое связывает два Великих народа. Но и «душа нараспашку» Александра Николаевича, плавно сменилась Николаевским равноправным партнерством.
В семьдесят первом, когда армия Франции капитулировала под напором прусских штыков, а Наполеон Третий отрекся от престола, мы, Россия, здорово поживились на плодах чужих побед. Начиная с денонсации Парижского трактата, запрещавшего прежде иметь нам флот и крепостные сооружения на берегах Черного моря, и заканчивая новыми таможенными пошлинами. Берлин обложил Париж такой контрибуцией, что экономика Германии получила знатного пинка, и просто не могла не развиться. А ведь мало произвести! Нужно еще и продать! Немецкие товары хлынули на рынки России. Как было не снять сливки и не защитить отечественного производителя?
Бисмарк с Вильгельмом зря решили именно так реформировать валютную систему молодой империи. Тем более — зря, что не удосужились посоветоваться с нами. Представляю, какой удар бы нам нанес переход Германии с серебряного стандарта на золотой, если бы мы, что называется: ни сном, ни духом об этом не подозревали. Благо, служащие созданной в шестьдесят девятом на основе Третьего отделения СЕИВ канцелярии Службы Безопасности Империи не даром едят свой хлеб. О планах немцев нам стало известно задолго до реальных реформ, и поздней осенью семьдесят первого газеты печатали на одной своей странице сообщение о введении единой германской денежной единицы — золотой марки, а на другой — Манифест Государя Императора об изменении закона о взимании таможенных пошлин с ввозимых в Империю товаров. Сборы с высокотехнологичных товаров, вроде паровозов, оружия и станков были увеличены в десять раз. Причем оплата с тех пор должна была производиться в валюте страны — где товар был произведен. И немецкие фабриканты, желающие продать свою продукцию в России, обязаны теперь платить пошлины своими goldmark.
Могли ли Николай, близкий родственник кайзеру Вильгельму, или товарищ первого министра Лерхе — вообще этнический немец, быть изобретателями такого по-византийски коварного закона? Симпатизирующие объединившейся, наконец, Германии русские немцы решили, что нет. И тут же выбрали ответственного. Вернее — ответственную. Императрицу Марию Федоровну, не скрывающую своего отношения к Берлину. Выходило, и немцы, при всей своей традиционной лояльности к власти, способны подпортить Дагмаре жизнь.
Однако, у этой, немецкой, медали была и обратная сторона. Чем больше противились бы регентству императрицы русские немцы, тем охотнее ее поддержали бы набирающие силу славянофилы.
Хотя, это слово не особенно подходило к тому явлению, что родилось на просторах Державы стараниями незабвенного князя Мещерского. Вово продолжал эпатировать публику своими невообразимыми, а-ля рынды эпохи Ивана Грозного, кафтанами. Но толку с этого было чуть. А вот декларированное в семидесятом году равноправие всех ветвей православной церкви, что означало полное и окончательное решение вопроса дискриминации старообрядцев, сделало для славянофильского течения значительно больше.
И тут моей заслуги вовсе не было. Решение, кстати — совершенно для меня неожиданное, но искренне приветствуемое, принял Никса самостоятельно. Большое влияние, конечно, на молодого царя оказали его старый учитель, историк Соловьев, утверждающий, что староверие — естественная реакция простого народа на чрезмерную европеизацию России.
Все одно к одному. Буквально за пару месяцев до опубликования Манифеста о равноправии религий, мы, так сказать, малым кругом обсуждали общую идею наших преобразований. Вот во время тех посиделок в памятной библиотеке Аничкова дворца у Великого князя Александра Александровича, и прозвучало «вера в собственные силы». Я едва чаем не подавился. Нам, слушателям высших партийных курсов, суть северокорейской идеологии — чучхе, провозглашенной в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году товарищем Ким Ир Сеном, так и объясняли. Именно этими же словами.