Шиллер сел на риф в 10 вечера. Лайнер получил значительные повреждения, но не настолько, чтобы потопить большой корабль. Капитан попытался сняться со скалы, освободив корабль, но лишь подставил его тяжелым, почти штормовым волнам, которые трижды швырнули судно на скалы. Корабль опасно накренился, и когда огни погасли, на палубе вспыхнул паника. Дело доходило до драк, когда пассажиры принялись бороться за места в спасательных шлюпках.
Именно на этих лодках началась настоящая катастрофа. Часть из них оказались в отвратительном состоянии из-за плохого обслуживания и не были в состоянии держаться на плаву. Другие были разрушены, раздавлены упавшими частями оснастки и такелажа корабля. До приснопамятного «Титаника» должно было пройти еще немало лет, а первый звоночек уже прозвенел. Помнится, на том, «самом современном и надежном» океанском лайнере будет в точности та же проблема: недостаточное количество спасательных шлюпок. Вообще: ночь, айсберг, или в данном случае — скала и преступная легкомысленность — оказались прямо-таки настоящим бичом атлантического мореходства.
Капитан попытался восстановить порядок с помощью пистолета и шпаги, но все, что ему удалось — это спустить на воду две исправные лодки с двадцатью семью людьми на борту. Именно этим, полупустым, кстати, лодкам, в итоге, удалось добраться до берега, неся всего лишь двадцать шесть мужчин и одну женщину.
Между тем, на борту судна ситуация только ухудшилась, так как буруны полностью захлестывали палубу. Все женщины и дети, находившиеся на борту, более пятидесяти человек, поспешили в рубку, чтобы укрыться от начавшегося шторма. Именно там произошла величайшая трагедия, когда на глазах ужаснувшегося экипажа и пассажиров-мужчин огромная волна сорвала крышу палубы и унесла рубку в море, убив всех внутри.
Крушение продолжалось всю ночь, и постепенно те, кто остался на борту, или умерли от холода, ветра, или захлебнулись в продолжающей прибывать воде. Появившиеся утром спасатели нашли лишь торчащие из моря мачты затонувшего лайнера и пятерых из последних сил цеплявшихся за ванты людей.
В итоге число погибших достигло трехсот тридцати пяти. Для европейцев, свято веривших во всемогущество науки и техники, гибель новейшего, современнейшего судна в морской пучине, стала настоящим ударом. Даже в нашем, провинциальном Санкт-Петербурге люди вышли на улицы, чтоб обсудить чудовищное событие даже и с совершенно незнакомыми прохожими. С колоколен всех церквей доносился печальный, за упокой, перезвон колоколов, который уже раз доказывая, что человек предполагает, а Господь располагает. Хотя, нельзя не учитывать факт, что в отвратительном состоянии шлюпок на «Шиллере», вины Вседержителя все-таки нет.
Понятное дело, поездку регента Империи в Берлин пришлось отложить. Что автоматически вносило князя Александра в список лиц, обязанных принимать парад полков гвардии и столичного гарнизона, традиционно проходящий десятого мая.
Признаться, марш стотысячной военной группировки по огромному Марсову полю всегда производил неизгладимое впечатление. Однако парад семьдесят пятого года запомнился мне несколько иным. Дело в том, что совершенно неожиданно для всех, в нарушении протокола, цесаревич Александр призвал к себе военного министра Милютина, и вручил тому украшенную императорскими печатями на витых шнурах грамоту о присвоении титула графа. Дмитрий Алексеевич, растроганный донельзя, как всегда витиевато рассыпался в благодарности, но косился почему-то в мою сторону. Я и сам был, мягко говоря, удивлен. Но улыбнулся и слегка кивнул министру, будто бы так и должно было быть.
Всего пять дней спустя, пятнадцатого, в далекой заокеанской Колумбии произошло чудовищное землетрясение, сопровождающееся извержением вулкана близ городка Кокуто. Катаклизм унес жизни более шестнадцати тысяч человек, но удостоился лишь малюсенькой заметки в «Таймс». Такой вот выверт сознания европейских обывателей. Неведомая, чуть ли не сказочная и несомненно дикая латинская Америка воспринималась, как иная планета, где беды ее жителей ни коим образом не затрагивании сердца надменных обитателей Старого Света.