Из-за кулис слышен шум борьбы, крики.
Что такое?
Из-за кулис выкатывается клубок людей — Ю р а, Г р у н я, М и л а. Они вцепились в Б о ч к о в а, который тщетно пытается освободиться. Его сразу и не узнаешь — настолько он запутался в собственных сетях.
Ю р а (с торжеством, присутствующим). Вот он! Наконец-то поймали!
М а р ф а Е г о р о в н а (всматриваясь). Тот самый? Что фигуру мою проверял? Прохиндей!
Г р у н я. Который душил. Музей!
В а р в а р у ш к а. Жон-Жуан!
Д у н я ш а. Крестиком разжился? (Хохочет.)
Б у р а в ч и к (зловеще). Попался?
Все окружили Бочкова.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Товарищи, что вы… Это мой муж!
М и л а. Ошибаешься, мама, разве это папа? Это самозванец!
Б о ч к о в (освобождая лицо от сетки). Это я, Феденька… я!
Ю р а (в ужасе). Иван Филиппыч?.. Это… это вы? (Пошатнулся.) Родимое пятно на теле нашего общества?
М и л а. Как же ты так, папочка?
К о с т я. Эх, фатер, фатер…
С а п о ж н и к о в. Ваня?
М а р ф а Е г о р о в н а (вглядываясь). Тьфу! А я считала — служитель культа!
Б о ч к о в. Клевета! Я не для культа! Я против культа! (Падает на колени перед Сапожниковым.) Не верь, Феденька, не верь! (Освобождается наконец от сетей. Живота у него теперь нет и в помине — погони, душевные волнения оказались сильнее всех других средств. Он совсем тощий.)
У Любови Михайловны, Милы и Кости вырывается невольный крик.
Видишь, ничего не пожалел!
С а п о ж н и к о в (пораженный). Что с тобой, Ваня? (Поднимает его с колен.)
Б о ч к о в. Как что? Я готов!
С а п о ж н и к о в. Куда готов?
Б о ч к о в. На передовой участок!
С а п о ж н и к о в (мягко). Поправиться сперва тебе надо, Ваня!
Б о ч к о в. Поправиться? Как поправиться? (Страшный смысл этих слов постепенно доходит до него.) Мне — поправиться? (Растерянно.) А директива твоя?
С а п о ж н и к о в (недоуменно). Какая директива?
Б о ч к о в (в ужасе). Как — какая директива? (В уже совершенном отчаянии, зрителям.) Вы же слышали? Слышали? Я же — вот! (Хлопает себя по животу.)
С а п о ж н и к о в (догадавшись). А надо вот! (Стучит себя по лбу.) Эх ты, Зяблик…
М а р ф а Е г о р о в н а. Не в теле, милый, суть, а в деле!
Б о ч к о в. А-а-а! Пропал… (Хватается за голову. Ноги у него подкашиваются.)
Все бросаются к нему и тут же, развернувшись, уже вне образов, обращаются к зрителям.
В с е (хором, зрителям).
З а н а в е с
1963—1964
ВСЕ МОЖЕТ БЫТЬ
Комедия в трех действиях
В а с и л и й Г а в р и л о в и ч.
К л а в д и я П е т р о в н а.
Л ю с я.
В л а д и к.
Д ж у л и я Б о к к а н е г р а.
Д е Ф о н т и.
П е р е в о д ч и ц а.
В эпизодах: б у ф е т ч и ц а, м и л и ц и о н е р, п о д в ы п и в ш и й, м о л о д а я п а р а, в ы с о к и й, п о ж и л о й, р ы ж и й п а р е н ь, ж е н щ и н а в п л а т к е, д е в у ш к а в м и н и.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Из-за занавеса слышится веселая музыка, шум, голоса на разных языках: «Привет Международному кинофестивалю!», «Да здравствует Москва!», «Вив лё фестиваль!», «Хур-ра!», «Эль вива фестивале!» и т. д. Открывается второй занавес, изображающий парад мировых кинозвезд. На занавесе изображены их лица, в прорезях занавеса их руки приветствуют зрителей. Гремит веселая музыка. Второй занавес уходит. Мы видим сквер перед кинотеатром «Россия» в Москве. Появляются К л а в д и я П е т р о в н а, Л ю с я и В л а д и к. В руках у них яркие выпуски «Спутника кинофестиваля».