К о ш е л ь. Даешь, Петька! И мы, старые бойцы, не отстанем. (Быстро соображает.) Значит, учиться хочешь? Хорошее дело! Надейся на нас… Выхлопочем тебе путевочку, Петя…
За сценой слышен шум.
(Заметался.) Сюда идут… Меня официально нет. (Надевает свою шубу, платок и шапку.) Никому… Тсс!.. (Хочет проскользнуть в дверь.)
За сценой голос: «Играй, друг, на умеренных нотах». Входит Б е з у г л ы й.
Б е з у г л ы й (становясь на колени). Простите, если в чем согрешил. Подряд нынче каюсь.
За ним следом в хату вторгаются Н е р о в н я и М о т ы л и х а.
К о ш е л ь (в сторону). Попался. (Сбрасывает платок и шапку.)
Н е р о в н я (остолбенел). Кошель? Безуглый? Зарезали без ножа! Опозорились!
Б е з у г л ы й. Товарищи передовики, знатные люди, простите. (Кланяется в ноги.)
К о ш е л ь (похлопал Неровню по плечу). Сочувствую тебе, Сёма! Мало у тебя порядка! Ну, пока! (Торжественно выходит. Про себя.) Теперь в район, отхлопочем Пете командировку.
М о т ы л и х а. Ты зачем дело бросил, шут гороховый!
Н е р о в н я. Помолчи, тетка! (Безуглому.) Встань ты, Митрофан Моисеич. Встань ты, пожалуйста! (Хватается за голову.)
Б е з у г л ы й. Отягчен своими злодействами, Семен Иванович, и, кроме того, вровень с вами стать мне невозможно, когда я тля и ничтожество вообще.
Н е р о в н я (свирепея). Встань, бодай тебя черт!
П е т р о (сжимая кулаки). Ты… ты… что делаешь?
Б е з у г л ы й (вынимает стаканчик). А ты еще ничего не знаешь, Петя? Нам с тобой выпить надо по одному случаю.
П е т р о (выбивая стаканчик). С такими не пью! Нет у меня для тебя привета! (Убегает.)
М о т ы л и х а (указывая на Безуглого). Ну разве можно такую фигуру в птичник пускать?
Н е р о в н я. Зачем убиваешь себя посредством алкоголя, Митрофан?
Б е з у г л ы й. Специальность меня губит, Семен Иваныч.
Н е р о в н я. Что ты мне специальность тычешь? Раз нужно для дела, их десяток сменишь! Возьми меня, — куда партия бросит, там и я. Я в тебе человека жалею, а не бывшую твою специальность. Трепался ты по свету достаточно. Надо в колхозе работать, Митрофан. Давал я тебе выход?
Б е з у г л ы й. Узкий он. Не протиснешься.
М о т ы л и х а. Тебе ж колхозную продукцию доверили.
Б е з у г л ы й. Это каждый может.
М о т ы л и х а. Каждый?
Н е р о в н я (берет Мотылиху за плечи). Не мешай моей политике, тетка. Помолчи хоть каплю.
М о т ы л и х а. Як это «помолчи»! (Отбиваясь, наступает на Митрофана.) Каждый? Да ты знаешь, непутевый, что я каждую курицу, як свою дочь, знаю! Только взойду на ферму и уж слышу, кто о чем кричит, чего просит. Тебя поставь, так у тебя в очах забелеет, все ж они, курочки, одинаковые, як снег. Ты передо мной — тьфу, а я перед тобой — полный научный работник: я три месяца в городе училась, даром что мне пятьдесят. Богомаз паршивый! Из-за тебя про нас слава худая!
Б е з у г л ы й. Совершенно правильно. Презренный человек. Помогал попам народ околпачивать. А только знаете что? (Наклоняясь к окну.) Чего затих, музыкант? Играй, деньги заплачены. (Обращаясь ко всем.) Не выйдет из меня курощупа и свинаря, пожалуй, не выйдет!
М о т ы л и х а. Пьяница!
Н е р о в н я. Вот вредная ты язва! Помолчи, говорю!
Б е з у г л ы й. Пью на свои, а почему пью — вопрос особый. Я, может быть, такой же гордый, как вы, а вы в моем мастерстве не нуждаетесь.
М о т ы л и х а (визжит). Таких мастеров — пучок пятачок!
Б е з у г л ы й. Врешь, курячий ты профессор! Таких, как я, только трое было!
Н е р о в н я (хватает Мотылиху и тащит к выходу). Сдержи свой характер и вытряхивайся без остатка! Одурила ты меня своим языком. (Возвращается.) Заболел с вами. Честное слово, заболел. (Усаживается.) Ты на нее не обижайся. Бабские нервы что гнилая веревка. Так вот, еще раз обращаюсь к тебе, Митрофан Моисеич, жалеючи твое безобразное состояние. Так долго не протянешь. Подтяни повод, не вылезай из строя. Хочешь, сторожем назначим при правлении. Работа тихая. Человек ты одинокий, получишь пятьдесят сотых в день. Поработай хоть две недельки спокойно, пока Петра не оженим. Упрекают нас из-за тебя. Председатель ермаковский, Илья Кошель, все глаза выел.