П а л а г а. Совсем уходишь? Без свадьбы?
К а т я. Не надо мне никаких свадеб!
П а л а г а. Да что ты, дочка… Да разве ж мыслимое это дело… Раз в жизни такое бывает, — как же не погулять, приданым не погордиться. Я ж еще и не собирала ничего, и Митрофан сундук еще не приладил.
К а т я. Нет уж, спасибо! Какая тут гордость! Сегодня же пришлю Петра за сундуком. Уложи вещи. (Убегает.)
П а л а г а. Катя! (Бежит вслед.) Ушла… (Медленно идет к столу, подпирает руками лицо, сидит, на глаза ей попадается какая-то бумага из числа лежащих на столе. Медленно читает.) «Выписка из протокола ячейки ВЛКСМ колхоза «Новая Ермаковка». Слушали про несчастный брак знатной женщины колхоза П. Г. Ермаковой, матери члена ВЛКСМ Кати Ермаковой, знатной девушки колхоза так же самое. Постановили: принять к сведению и сожалению и обеспечить переход Катиного отчима на рельсы…»
Входит Б е з у г л ы й со стаканом в руке.
(Вздыхает.) Ушла Катя. В Слободку ушла, к Петру Гарбузёнку.
Б е з у г л ы й. Не сошлась характером барышня. Может, мне лучше уйти, Паша? Очень народ пошел колючий.
П а л а г а. Куда ты уйдешь, горемыка? Кому ты, кроме меня, нужен? Справил сундук?
Б е з у г л ы й. Только-только кончил. Сохнет.
П а л а г а. Люди смеются, Митроша. Хозяину на час работы, а ты три дня просидел.
Б е з у г л ы й. Люди смеются, когда ничего не понимают.
П а л а г а (целует). Болезный ты мой… дурачок… (Выходит.)
Б е з у г л ы й (выпивает стаканчик). Ваше здоровье, Митрофан Моисеич, гордый человек! (Стучит в дверь.) Папаша! Старичок почтенный! Раздели со мной компанию!
Дверь отворяется, появляется д е д П а н т е л е й, несколько мгновений стоит, потом выразительно плюет и захлопывает дверь.
Тоже гордец! Казацкое благородие!
П а л а г а возвращается, пытаясь втащить сундук.
П а л а г а. Что ж ты с сундуком сделал, Митроша? Такому сундуку в округе пары не подберешь! Сколько живу, не видала такой вещи… У панов и то таких не было!.. Такой и за полтыщи не купишь!
Б е з у г л ы й. Это так. Баловство моего воображения. Не более. (Наливает.)
П а л а г а. Не пей, Митроша.
Б е з у г л ы й. Я свой талант хороню, бесполезный в данной конъюнктуре. А только курощупа из меня не сделаете… Нет-с!
П а л а г а. Митроша, а я тебя не заставляю. Я нынче заработала много. На тебя хватит. А дальше еще больше заработаю.
Б е з у г л ы й. Ты будешь работать, а я на печке лежать, наподобие инвалида первой категории? (Рывком втаскивает сундук на середину хаты.) Душа моя по краскам стосковалась, Паша, только специальность моя ненужная в колхозе. Вам свинарь нужен, телятник. А я что? Ну, сундук разукрасил, могу горшки размалевать, стены в комнате разделаю в скором времени. Только с вашей точки мировоззрения это пустяк! А я от потолка бордюр пустил бы виноградными листьями, а из-под них лимоны, апельсины и ананасы. За окном, скажем, пурга, заметь или дождь льет, а у нас в хате жаркая Африка, и веселится душа. Я тебе, Паша, буфет сделаю под пещеру, согласно подлинника «Искушение святого Антония в Фиваиде», и оттуда львы будут щериться… рычать будут львы!
П а л а г а. Сделай, Митроша, цветы. А львов не нужно. Они в хозяйстве бесполезные.
Б е з у г л ы й. Вот и я вроде льва, бесполезен в хозяйстве. (Наливает стаканчик.) Выпьем, Митрофан Моисеич, лев, рыкающий в пустыне!
П а л а г а. Не пей, Митрошенька… Не пей… Оставь свою гордость. Покорись!
Б е з у г л ы й. Нет-с! Ты вот в бригаде первая, и дочь твоя такая. Думаете, вы самый высокий народ и все вам известно! А знаешь, как нужно грунт приготовить, чтоб краска не трескалась, чтоб горела она, как живая?
На пороге появляется К о ш е л ь, увидел Безуглого, отшатнулся.
А знаешь ли ты… (Увидел Кошеля, запнулся.) Товарищу председателю! (Пододвигает стул.) Обедать с нами…
К о ш е л ь (бессильно опускается на лавку). Только на день в район отлучился! (Пауза. Медленно.) Что ж мы с тобой будем делать, Митрофан Моисеич? Горючего ты потребляешь достаточно… Может быть, пахать нам будешь заместо трактора?
П а л а г а. Илья Парфеныч, ходите со мной на минутку!
Выходят.