Как оказалось, Мирена видела все мои карты.
— Нравится зрелище? — спросила Мирена лукаво. — Если хочешь, просто попроси!
Я буркнул что-то невразумительное, но взгляд отводить не стал, подождав, когда она столь же эротично передаст через стол банку с сахаром. В голове мелькнула отстранённая мысль: является ли моя нынешняя озабоченность каким-то непредвиденным побочным эффектом ритуала, следствием потока гормонов от обретения новой молодости, либо же я просто недооцениваю звериное начало в собственном геноме?
Мирена достала из ящика ложечку и медленно её мне протянула, томно глядя в глаза. Я благодарно улыбнулся.
Мною управляет разум, а не инстинкты или гормоны, так что переживать из-за этих изменений не стоит. К тому же стоящие передо мной задачи слишком грандиозны, чтобы бояться собственного повышенного либидо.
Я зачерпнул сахар из банки. Новые глаза снова играли странные шутки — кристаллики в ложке выглядели немного больше привычного, имели голубоватый оттенок, а внутри них словно мерцали искорки магии. Я мотнул головой, прогоняя одурь, и высыпал сахар в чашку. Подумав, я добавил ещё ложку и перемешал.
Мирена сделала кофе себе и Кенире, мы мирно расположились на уютной кухне и принялись пить этот божественный напиток.
Как я и предполагал, новые рецепторы сделали вкус напитка совершенно другим. Я ощущал слишком сильную горечь и одновременно приторную сладость. Язык будто покалывали маленькие иголочки, а когда я делал глоток, по пищеводу прокатывалась, несмотря на то что кофе оставался горячим, холодная волна. На текущий момент изменение вкуса оказалось единственным откровенно негативным последствием ритуала, но невольно приходилось задумываться, какие сюрпризы ещё ожидают меня в будущем. Возможно, со временем мозг перестроится, и я привыкну. Если нет — придётся принудительно занижать чувствительность рецепторов и принимать еду, как лекарство.
— Что-нибудь перекусишь? — спросила Мирена.
Предложение прозвучало очень кстати — так я не только смог бы наполнить желудок, но и выяснить, смогу ли я получать удовольствие от еды.
— С удовольствием, — ответил я.
Разогревать готовые блюда Мирена не стала. Она активировала плиту, нагнулась к одному из нижних шкафчиков, достала из него кастрюлю, набрала воды и поставила кипятить. Выудив из продуктового ларя несколько овощей, которые мой внутренний переводчик считал помидорами, начала их крошить на доске. Я с нескрываемым удовольствием наблюдал за её суетой. Особенно мне нравилось, когда ей приходилось низко нагибаться — зрелище получалось незабываемым. Кенира, подарив мне лукавую улыбку, присоединилась к маме, так что перед моим взором предстали две прекрасные женщины, суетящиеся, чтобы удовлетворить мои желания.
Я почувствовал, как по телу пробежала волна жара, а дотронувшись до лба, с удивлением ощутил, что на нём выступил пот. Мне не казалось, что тут настолько уж жарко, но, возможно, терморегуляция моего организма тоже пока что не пришла в норму. На такие мелочи отвлекаться совершенно не хотелось, так что я перенёс внимание туда, где оно требовалось больше всего: на женщин в очень лёгких и очень соблазнительных одеждах, которые почти ничего не скрывали. Мирена как раз снова потянулась на верхнюю полку, чтобы ухватить картонную коробку с макаронами. Ракурс отсюда оказался очень удачный, так что я смог рассмотреть каждый изгиб её великолепного тела.
Голову озарила потрясающая идея, и я удивлённо замер, не понимая, почему я не додумался до такого раньше. Отодвинув пустую чашку и банку с сахаром, я встал, обошёл вокруг стола, развернул к себе Мирену и впился ей в губы поцелуем. Она застыла, ошарашенно уставившись на меня своими красивыми глазами, чем я и воспользовался, чтобы подхватить её под ягодицы и понести в сторону ближайшей горизонтальной поверхности, которой являлся стол.
Я смутно припоминал, что в прошлом имелись какие-то факторы, препятствия, казавшиеся непреодолимыми. Пребывая во дворце Раэ, Мирена пережила моральную травму, подверглась пыткам и насилию со стороны принца. Тот не только над ней надругался, но и изувечил тело, а потом оставил в таком виде, бросив, словно сломанную игрушку. Больной ублюдок испортил такую красоту, превратил шедевр, созданный природой и богами в вызывающее тошноту уродство. Но к счастью, я всё исправил, так что не насладиться получившимся результатом было бы вопиющей глупостью.