— Да ладно тебе, Ули, — сказала Кенира, лучась весельем. — Не волнуйся, это всего лишь маленькая неприятность.
— Действительно! — добавила Мирена. — А мы говорим так, словно речь о большой проблеме!
Я смерил их испепеляющим взглядом, повернув голову сначала к одной, а затем и к другой. Но они лишь весело рассмеялись, подкатились ко мне и обняли с обеих сторон. Шутка по поводу изменившихся размеров давно обтрепалась и истёрлась от частоты употребления, но они поминали её не реже, чем Хартан — мои длинные уши и ослов. Несмотря на то, что мне сильно захотелось наказать обеих женщин, я эту идею с сожалением откинул. Сегодня нас действительно ждало слишком много дел, а значит, следовало выбираться из постели.
— Принести кофе? — спросила Незель, чутко уловившая смену настроения.
Я проводил взглядом её великолепную фигуру, с сожалением вздохнув, когда Незель закутала себя в халат, и благодарно кивнул.
— Тебе с сахаром? — невинно поинтересовалась она. — Пару ложечек?
Увидев моё вытянувшееся лицо, она прыснула со смеху. Две предательницы, оставшиеся в постели, присоединились к веселью.
— Тебе повезло, что ты тогда ещё не успела вернуться, — мрачно сказал я.
— Нет, это тебе повезло, — парировала она.
— С чего это? — удивился я.
— Ведь со мной бы вернулись Санд и Тана. Как думаешь, кто из них твой тип?
Я поёжился: в словах Незель имелась изрядная доля смысла. Тогда, находясь под действием алхимического наркотика, сотворённого в припадке безумия, мой разум не стал бы разбирать, где мужчина, а где женщина. Конечно, и Хартан, и Ксандаш являлись умелыми бойцами и смогли бы меня остановить. Вот только я обзавёлся новым сверхчеловечески сильным и быстрым телом, ускоренными нервными синапсами и более производительным мозгом, да и магия к тому времени уже вовсе не была слабой. И я даже не знаю, что было бы хуже, погибнуть от их рук, либо же всё-таки преуспеть.
Тем временем Незель ушла, а когда она вернулась и принесла поднос с кофе, мы уже встали и оделись. Взяв в руки чашку, я открыл дверь и вышел на балкон, а женщины ко мне присоединились. Невидящим взором я оглядел величественные горные вершины, зелёные леса и поблёскивающую в лучах утреннего солнца обширную гладь озера, посреди которой стоял великолепный замок — столь же прекрасный, сколь и ненужный. Сегодня последний день. День, после которого я либо погибну, либо исполню свою миссию. Возможно, я исполню миссию, а потом погибну — это станет не самым худшим исходом. И исходом весьма вероятным — ведь какие бы высокие права доступа ни давала Малая Печать, освобождение богини поднимет всеобщую тревогу и обрушит на нас всю мощь Цитадели. Пространственные перемещения будут заблокированы даже в портальном зале, а значит, нам придётся проламываться силой. К счастью, чего-чего, а у моей жены и её мамы этой силы хватает с избытком.
Сюда, в Шпаценхорст, если я и вернусь, то только ненадолго. Нам придётся удариться в бега, менять внешность и личности, растворяться среди жителей самых оживлённых мест мира с плохим учётом обитателей и никогда не снимать реликвии Керуват, скрывающие нас от поисков разгневанного Повелителя Чар.
Но вместе со страхом, окутывающим душу чёрным холодным облаком, я чувствовал предвкушение и возбуждение. Моя богиня, прекрасная и милосердная Ирулин сегодня обретёт свободу, а если для этого понадобится моя жизнь — что же, это совсем небольшая цена, которую я с радостью заплачу. Мне бы хотелось отправиться самому, чтобы не подвергать друзей и родных риску, но выбора у меня нет и никогда не было. Я люблю их и сделаю всё возможное, чтобы обеспечить им безопасность, вот только лишать их права распоряжаться своими жизнями не имею никакого права.
Возможно, другие назвали бы меня дураком. Ведь я получил всё: землю, богатство и влияние, у меня имелась лучшая в мире жена и две прекрасные любовницы, передо мною лежал весь мир, Вселенная, которую я мог бы исследовать всю свою бессмертную жизнь. Но я поставил на кон всё, что имел, чтобы спасти богиню, которая даже сейчас, в плену, исполняла свои божественные функции. Меня бы подобные рассуждения бы ничуть не задели и не удивили. Ведь невозможно объяснить слепому, что такое солнечный свет, глухому — как звучит прекрасная мелодия, а глупцу — что такое обязательства и долг.