— Милая, что случилось? — спросил я.
— Как ты себя чувствуешь, Ули? — задала она встречный вопрос.
Я всё ещё не понимал, в чём дело, но, разумеется, не стал отмахиваться от её волнений. Погрузившись в себя, я старательно проверил своё состояние, пока не ответил.
— Чувствую себя выжатой мочалкой, полностью опустошённым, но в остальном всё в норме. А в чём дело?
Кенира посмотрела на меня долгим взглядом, после чего медленно сказала.
— Я делилась с тобой магией.
— Да, конечно, — подтвердил я. — Как делала это тысячу раз раньше.
— Вот именно, — воскликнула она. — Именно как раньше! Ули, подумай сам! Я делилась с тобой своей элир! Привычно, как всегда, не задумываясь о последствиях. Но ведь раньше у тебя магии не было!
Осознание накатило на меня так резко, словно я нырнул в ледяную воду. Кенира делилась со мной элир, но тогда я был обычным землянином, пользующимся протезами. Из-за отсутствия собственной магии чужая навредить мне никак не могла. Вот только теперь всё изменилось. Теперь я стал обычным обитателем Итшес, для которых такие вещи неизбежно вели к мучительной смерти. Но я не только выжил, не только не извивался на полу, корчась от боли, наоборот, магия жены для меня стала, как всегда, глотком воды для умирающего от жажды. Я зажмурился, задумавшись на несколько мгновений, а потом открыл глаза и широко улыбнулся:
— Прежде всего, не вини себя! — сказал я ей. — Ты всё сделала правильно, и цена твоей ошибки даже в самом худшем случае была бы чрезвычайно низка.
— Что значит «низка»? — воскликнула Кенира. — Ты мог бы…
— Не мог бы! — сказал я, вытянул руку, привлёк её к себе и крепко поцеловал. — Не забывай про Последний Шанс! Вторжение элир, столь сильной, как твоя, убило бы меня за мгновение. То есть моё тело оказалось бы в стазисе даже до того, как ты подумала о передаче.
— Но тогда что произошло? — спросила Кенира, успокаиваясь в моих объятиях, клубок страха и тревоги в её душе распустился, сменившись резким облегчением.
— Если так подумать, — рассмеялся я, — то по-другому быть и не могло. Первая магия, попавшая в моё тело, была твоей. Она наполняла меня с тех пор каждый день, вот уже больше года, стала для меня самой близкой и родной. Даже потом, когда я обзавёлся имплантатами, если не считать ничтожной доли гармонизированной элир, я использовал твою и только твою магию. А ещё нас с тобой навсегда связало благословение Единителя Сердец. Ты моя, Кенира, навсегда моя. Но это точно так же значит, что и я твой, весь, без остатка, телом и душой!
Кенира не ответила, лишь прильнула к моим губам. Я целовал её в ответ, растворившись в этом поцелуе, позабыв про время и пространство. Наконец, мы оторвались друг от друга и застыли, глядя один другому в глаза.
— Но воробей, — наконец, сказала моя жена. — Ведь магию ты унаследовал от него.
— Тут тоже просто, — улыбнулся я. — Накопители инкубатора заполняла именно ты. От появления зародыша и до самого ритуала твоя элир стала единственной энергией, которую он знал. Он рос на ней, подстраивался под неё, как обычный птенец подстраивается под магию мамы. Обычно в дикой природе их магия изменяется по мере взросления, но у него не было шансов повзрослеть. Так что магия у нас с тобой и Миреной одинакова. И те реликвии, о которых говорила Незель, нам прекрасно подойдут.
Кенира посмотрела на меня странным взглядом, но внутри у неё всколыхнулась волна безудержного веселья.
— Чего? — спросил я, продолжая любоваться её прекрасным лицом.
— Если воробей стал частью тебя, а я по сути являюсь его мамой, то выходит, что теперь я твоя мама тоже.
Я фыркнул:
— Ну а так как имплантацией спиральной молекулы, а значит и его зачатием занимался я, тогда, выходит, я стал сам себе отцом. И Хартан является мне не только сыном, но и братом.
Не выдержав абсурда ситуации, Кенира расхохоталась. Она долго смеялась, выплёскивая накопившееся напряжение, остатки разъедавших душу страха и беспокойства. Я непроизвольно засмеялся в ответ, так что мы развалились на кровати и громко хохотали, не в силах остановить эту цепную реакцию.