— Нам не следует медлить, — подала голос Сатико. — Вас ждут в час змеи.
— Чего мне действительно не следовало делать, так это соглашаться на столь раннее свидание, — возразила Хэйко. — Очень вредно начинать день со спешки.
— Истинная правда, — согласилась Сатико. — Но что может поделать женщина? Ей велят, и она повинуется.
Сатико было девятнадцать, как и самой Хэйко, но она вела себя так, словно была намного старше. В некотором смысле, это было ее работой. Взяв на себя обязанность размышлять о практических делах, Сатико избавила Хэйко от докучливой обузы повседневности.
И женщины продолжили путь. За ними следил Кудо. Он воображал, будто умеет незаметно следить за людьми. Откуда у него взялась такая странная фантазия, Хэйко понятия не имела. Кудо, подобно большинству самураев, был нетерпелив. Вся его подготовка научила его лишь одному: правильно выбирать момент, определяющий, кому жить, а кому умирать. Молниеносный взмах меча. Кровь и жизнь, вытекающие на землю. Почти неважно, кто победит, кто проиграет. Решающий момент. Вот что важно. А потому Кудо требовалось сделать невероятное усилие над собой, чтоб следовать за двумя женщинами, идущими столь неспешно, да еще и постоянно останавливающимися, чтоб полюбоваться деревом, взглянуть на товары или просто отдохнуть. А потому Хэйко, конечно же, пошла еще медленнее обычного, то и дело останавливаясь, чтоб перекинуться с кем-нибудь парой слов. К тому времени, как они добрались до главного торгового района в Цукидзи, Кудо уже носился вокруг, словно загнанная крыса.
— Давай! — приказала Хэйко. Несколько женщин прошли мимо, на несколько мгновений заслонив ее от взгляда Кудо. Хэйко пристроилась вплотную к ним и перешла через улицу, а Сатико просто присела и сделала вид, будто с интересом перебирает товар торговки сушеными фруктами. Из переулка девушке было видно, как заметался Кудо. Он принялся лихорадочно оглядываться по сторонам, даже не замечая служанку, сидящую почти у самых его ног. Когда самурай повернулся к ней спиной, Хэйко вновь пересекла улицу и остановилась вплотную к Кудо. И мастерски разыграла изумление, когда он едва не налетел на нее.
— Кудо-сама! Какая встреча! Вы тоже покупаете шелковые шарфы?
Беседа их оказалась непродолжительной, но все это время Хэйко приходилось сдерживаться изо всех сил, чтоб не расхохотаться. Когда разозленный Кудо ушел в сторону Хамато, Хэйко подозвала рикшу. Час дракона уже почти перетек в час змеи. Ей уже некогда было идти пешком.
Каваками Эйчи, князь Хино, глава ведомства внутреннего порядка при правительстве сёгуна, подождал, пока посетитель войдет в домик. Он словно окутал себя веским достоинством, приличествующим его титулам и положению
И все это испарилось без следа, стоило лишь двери отвориться. Каваками думал, что он подготовился — но нет. К этому невозможно было подготовиться. И ему следовало бы это знать. Таково было ее свойство. Когда она отсутствовала, черты ее лица и весь облик делался в памяти каким-то расплывчатым, словно ни разум, ни око не в силах были вместить в себя столь сокрушительную красоту.
Вот и теперь, увидев ее, Каваками задохнулся.
Чтоб сохранить хотя бы видимость спокойствия, он упрекнул гостью:
— Ты опоздала, Хэйко.
— Прошу прощения, господин Каваками. — Хэйко поклонилась, продемонстрировав при этом прекрасный изгиб шеи. И снова она услышала резкий вдох Каваками. Девушка напустила на себя бесстрастный вид. — За мной следили. Мне показалось разумным не давать преследователю понять, что я его заметила.
— Конечно же, ты не позволила, чтоб он пришел за тобою сюда?
— Нет, господин, — Хэйко улыбнулась. Это воспоминание позабавило ее. Я позволила ему налететь на меня. После этого он уже не мог за мною идти.
— Неплохо, — признал Каваками. — Кто это был? Опять Кудо?
— Да.
Хэйко сняла чайничек с огня. Каваками позволил воде кипеть слишком долго. Если залить ею чай прямо сейчас, все оттенки аромата погибнут. Надо сперва дать ей остыть до нужной температуры.
— Кудо — их лучший мастер этого дела, — сказал Каваками. — Возможно, ты все-таки допустила, чтоб у князя Гэндзи возникли какие-то вопросы.
— Это маловероятно. Я совершенно уверена, что Кудо действовал по собственному почину. Князь Гэндзи по природе своей не склонен к подозрительности.
— Все князья к ней склонны, — возразил Каваками. — Подозрительность и выживание нерасторжимы.
— Мне вот подумалось… — произнесла Хэйко, слегка склонив голову, — на взгляд Каваками, исключительно привлекательно. — Если он способен видеть будущее, он не нуждается в предосторожностях. Он знает, что и когда произойдет. И подозрительность теряет смысл.
Каваками презрительно фыркнул.
— Чепуха! Его семейство много поколений играло на этом вымысле. Но если б Окумити и вправду способны были прозревать будущее, это они стали бы сильнейшим кланом империи, а не Токугава, и Гэндзи сейчас был бы сёгуном, а не владетелем такого захолустного княжества, как Акаока.
— Несомненно, вы правы, господин.
— Похоже, ты все еще сомневаешься. Быть может, ты обнаружила какие-либо доказательства существования этого предполагаемого мифического дара?
— Нет, господин. По крайней мере, не напрямую.
— Не напрямую!
Каваками скривился, словно съел что-то кислое.
— Однажды, когда Кудо и Сэйки спорили с князем Гэндзи, я услышала упоминание о «Судзумэ-но-кумо».
— Судзумэ-но-кумо — это название главной крепости княжества Акаока.
— Да, господин. Но они говорили не о крепости. Они вели речь о какой-то тайной книге.
Каваками очень нелегко было внимательно выслушать доклад Хэйко. Чем дольше он смотрел на девушку, тем больше ему хотелось выпить не чаю, а сакэ. Но ранний час и сопутствующие обстоятельства делали этот шаг чрезвычайно неразумным. Тем лучше. Следует все-таки сохранять надлежащее расстояние меж господином и слугой. Каваками чувствовал, что его раздражение нарастает. Но отчего? Оттого, что он не может сделать того, что ему хотелось бы сделать с Хэйко? Конечно же, нет. Он — самурай древнего рода. Желания не могут повелевать им. Отчего же тогда? Все дело в возможности знать больше других. Да, пожалуй, так. Каваками был тем самым человеком, который все видит и все знает; его знание основывалось на сообщениях великого множества шпионов. Однако же, по мнению толпы, Гэндзи был наделен способность видеть даже больше, чем Каваками. Люди верили, что он обладает даром пророчества.
— У многих кланов имеются так называемые тайные учения, — сказал Каваками. — Обычно это наставления о стратегии — зачастую просто списанные с «Искусства войны» Сунь Цзы.
— В этой книге якобы записаны видения предыдущих князей Акаоки, начиная с Хироноби, жившего шестьсот лет назад.
— Подобные слухи о семействе Окумити ходят уже не одно поколение. Предположительно, раз в поколение в нем непременно рождается пророк.
— Да, господин. Так говорят. — Хэйко поклонилась. — Позвольте… — Она налила в заварочный чайничек горячей воды. В воздух поднялись струйки ароматного пара.
— И ты в это веришь? — Каваками от гнева слишком рано поднес чай к губам. Он все-таки глотнул, постаравшись скрыть боль. Горячая жидкость обожгла горло.
— Я верю, что если об этом так много говорят, значит, за слухами что-то да кроется, господин. Не обязательно пророчества.