Гэндзи дышал, но не отвечал.
Все мы в воле Господней.
Тем временем разбойники перестали спорить и снова приблизились к ним. Эмилия подумала, что они хотят им помочь. В конце концов, они ведь остановились. И они упоминали имя Сигеру. Это внушало ей надежду. А потом Эмилия увидела у них в руках ножи.
Эмилия прижала Гэндзи к себе и закрыла его своим телом. Бандиты принялись громко кричать — то ли на нее, то ли друг на друга, точно она не знала. Один из них схватил Эмилию за запястья. Остальные вырвали Гэндзи у нее из рук. Бандит, державший Эмилию, повалил ее на снег и попытался задрать ей юбку. Главарь прикрикнул на него. Бандит обернулся и что-то проорал в ответ.
Тут Эмилия вспомнила о револьвере, который дал ей Мэттью.
Воспользовавшись тем, что державший ее бандит отвлекся, Эмилия достала револьвер из кармана, взвела курок, как показывал Мэттью, прижала дуло к груди бандита и спустила курок.
Громыхнул выстрел, и на людей, державших Гэндзи, брызнула кровь и ошметки плоти их незадачливого сотоварища.
Эмилия взвела курок, приставила дуло к груди бандита, оказавшегося ближе всего к ней, и снова спустила курок. Потом она еще два раза выстрелила в удирающих бандитов, но оба раза промахнулась.
И что же ей делать дальше?
У нее на руках тяжело раненый человек, а все, что у нее есть, это револьвер с двумя патронами и две лошади. А где-то поблизости бродят бандиты, и они могут вернуться, чтоб завершить начатое дело. Эмилия не знала, ни где она находится, ни в какой стороне хижина, о которой говорил Гэндзи. Она не сможет ни вернуться к перекрестку, у которого остался Хидё, ни добраться до Акаоки. А даже если б и могла — Гэндзи не выдержит дороги. Но если она что-нибудь не придумает, за ночь они тут замерзнут насмерть.
Эмилия оттащила Гэндзи под деревья. Но рощица была редкой и не смогла бы защитить их ни от поднимающегося ветра, ни от снега, который как раз начал падать с неба. Им нужно что-нибудь получше.
Девушка отыскала в соседней лощине подходящее углубление. Ей едва хватило сил, чтоб перетащить Гэндзи туда. Эмилия поняла, что больше не сможет сдвинуть его с места. Придется сооружать укрытие прямо над ним. В первый вечер после того, как они покинули Эдо, Хэйко и Хидё соорудили из ветвей шалаши. Нужно и ей сделать что-нибудь в этом роде.
Когда-то под Рождество, когда маленькая Эмилия пожаловалась на холод, мама рассказала ей про эскимосов, живущих далеко на севере, в стране вечной зимы. Их дома построены изо льда, но внутри там тепло. Холодные стены не пропускают внутрь холодный воздух снаружи и удерживают внутри теплый воздух, согретый людьми. Так
сказала мама, и даже нарисовала картинку: круглый домик, построенный из ледяных кирпичиков, а рядом с ним довольные круглолицые эскимосики лепят снеговика. Что это было, правда или выдумки? Скоро она узнает это на собственном опыте.
Эмилия составила ветви так, как это делал Хидё. Самурай просто нарубил тогда жерди нужной длины. Эмилия попыталась, но у нее ничего не вышло. Чтоб так рубить, нужно уметь обращаться с мечом, а она не умела. Потому Эмилия просто подыскала более-менее подходящие ветви среди валежника. Потом девушка накрыла шалаш своей шалью и засыпала ее снегом; получилась крыша. Оставшиеся внизу щели она просто залепила снегом. Хижина получилась не круглой, как у мамы на картинке, а довольно-таки корявой. Но зато это был настоящий ледяной домик.
Эмилия забралась внутрь и завалила снегом вход, оставив лишь небольшое отверстие — чтоб было чем дышать. Стало ли внутри теплее, чем снаружи? Эмилии казалось, что да. Если хижина и не отличалась особым уютом, она, по крайней мере, защищала от снега.
Эмилия совершенно не разбиралась в ранах. Но раны Гэндзи выглядели ужасно. Сквозь ту, которая была на груди, виднелись ребра. Две раны на спине были глубокими, и с каждым ударом сердца из них толчками выходила кровь. Эмилия сняла нижнюю юбку, порвала ее на полосы и перебинтовала князя как сумела. Когда она взялась за одежду Гэндзи, чтоб снова его одеть, одежда захрустела от заледеневшей крови. Эмилия вспомнила, что в тюках, притороченных к седлам, есть одеяла. Она укрыла Гэндзи своим жакетом и выбралась наружу.
Лошадей не было видно. Эмилия заметила на снегу следы, похожие на отпечатки копыт. Но она не была точно уверена, что это и вправду отпечатки копыт — падающий снег уже наполовину их занес. И все-таки Эмилия, вознеся безмолвную молитву, двинулась по этим следам. Да. Вот и лошадь. Эмилия облегченно вздохнула, увидев, что это ее смирная кобылка, а не бешеный жеребец, на котором ездил Гэндзи.
Корица, иди сюда.
Корицей звали ее лошадку, оставшуюся в Яблоневой долине. Она была рыжевато-коричневой, как и эта. Эмилия пощелкала языком и протянула ладонь. Лошадям это нравится.
Кобылка фыркнула и испуганно отскочила. Может, она чует кровь?
Ну не бойся. Все хорошо. Все замечательно. — Ласково приговаривая, Эмилия медленно двинулась к лошади. Та продолжала пятитьтся. Но постепенно расстояние между ними стало сокращаться. — Хорошая девочка… Корица — хорошая девочка…
Эмилия уже подошла к кобыле на расстояние вытянутой руки, когда сзади послышался какое-то странное рычание. Эмилия потянулась было за револьвером, но увы — револьвер был в кармане жакета, а жакет остался в хижине. Эмилия обернулась, думая, что сейчас увидит волка. Но это был жеребец Гэндзи. Он стоял, опустив голову, и бил копытом. Кобыла снова отскочила в сторону.
Эмилия медленно попятилась. Ей вовсе не хотелось, чтоб жеребец на нее набросился. Она даже не стала пытаться разговаривать с конем; ей не верилось, чтоб эта зверюга откликнулась на ласковое слово. Эмилия отошла на каких-нибудь десять ярдов, когда жеребец внезапно припустил с места в галоп — но, к счастью, не в ее сторону. Оказалось, что кобыла не спеша затрусила вниз по склону, а жеребец погнался за ней.
Эмилия облегченно вздохнула. Но радость ее была недолгой. Пока Эмилия шла за кобылой, она почти не глядела по сторонам. А теперь она огляделась и не увидела шалаша. Даже ложбины — и той не увидела. Она заблудилась.
Снегопад делался все сильнее, как будто снежные тучи решили просто улечься на землю.
Снежинки падали на Эмилию и таяли; ледяная вода текла под одежду. У девушки уже начали неметь руки и ноги. Скоро они с Гэндзи умрут. Слезы замерзли у нее на щеках. Нет, она не боялась смерти. Но у нее болело сердце за Гэндзи. Умереть вдали от дома, в глуши, в одиночестве, где некому его поддержать, некому сказать слова утешения… А душа его пойдет в чистилище — такова участь всех некрещеных. Она пообещала Богу, что спасет душу Гэндзи, и не исполнила обещания…
Эмилия села прямо в снег и расплакалась.
Нет, она этого не допустит!
Девушка подавила рыдания. Она пообещала Богу. А значит, пока она жива, она должна стараться сдержать слово. А то, что она сейчас чувствует, не скорбь, а жалость к себе — худшая сторона гордыни.
Думай!
Все вокруг скрывала пелена снегопада; видно было не дальше, чем на каких-нибудь несколько шагов. Но это и не важно — все равно она не помнит никаких примет пути. Надо вспомнить, поднималась ли она, когда шла за кобылой, или спускалась, и тогда, быть может, ей удастся отыскать обратную дорогу.
Вниз.
Кажется, кобыла отступала вниз по склону. А значит, шалаш где-то выше. И где-то недалеко. Она шла очень медленно и просто не успела бы уйти далеко. Эмилия осторожно ступила в глубокий снег. Потом сделала еще шаг. И еще. На четвертом шаге ее нога провалилась куда-то вниз. Под снегом оказался обрыв, и Эмилия туда полетела. Она прокатилась по склону и остановилась, лишь врезавшись во что-то твердое.
Это оказался навес.
Она шла не в ту сторону. Если б она не сорвалась с обрыва, то так и шла бы куда-то сквозь метель, пока не уснула бы вечным сном. Метель успела покрыть шалаш новым слоем снега и скруглить его силуэт. Теперь шалаш куда больше походил на эскимосскую хижину с маминого рисунка. Эмилия прокопалась сквозь снег и забралась внутрь.
Гэндзи был жив. Точнее, еле жив. Дыхание его сделалось прерывистым и неглубоким. Холодная кожа приобрела синеватый оттенок. А укрыть его было нечем — лошадь ускакала вместе с одеялами. И огонь развести нечем. Мама рассказывала, что индейцы добывали огонь трением — терли два куска дерева друг об друга. Но для этого наверняка нужно знать какую-нибудь хитрость. Нет, единственный источник тепла, которым она располагает — это тепло ее собственного тела.