Некоторые из южных князей обстреляли в проливе Куросима торговые суда чужеземцев. В ответ англичане и французы разнесли их форты по камешку, а потом явились в Эдо, чтоб уничтожить дворцы этих князей. А поскольку их меткость ничуть не лучше их разума, чужеземцы разгромили весь район Цукидзи, без разбора. И что же, разве они раскаиваются? Как бы не так! Они требуют, чтоб им выплатили компенсацию за ущерб, нанесенный их торговым судам, чтобы князья, допустившие этот обстрел, принесли официальные извинения, и чтоб сёгун пообещал, что это никогда больше не повторится.
Все это внушало глубокое беспокойство. Но самыми оскорбительными были вести, полученные с переднего края. Когда британские моряки высадились на берег, мужество самураев, охранявших форты в проливе Куросима, бесследно испарилось. Увидев перед собой дисциплинированные отряды, вооруженные ружьями — а их к тому же поддерживала корабельная артиллерия, — самураи обратились в позорное бегство. Шестьсот лет назад их предки без страха встретили и разгромили монгольские орды хана Хубилая. А они бежали, даже не попытавшись принять бой. Воистину, в истории их народа, народа воинов, еще не было столь постыдного дня!
Сёгун оказался не в состоянии дать достойный ответ. Некоторые горячие головы выступали за объявление войны чужеземцам, причем всем сразу. Другие — более перепуганные, но не ставшие от этого более разумными, — твердили, что нужно немедленно выполнить все требования чужеземцев. Необходимо было прийти к согласию, и как можно быстрее, пока правительство не раскололось. И чтоб добиться согласия, сёгун пошел на беспрецедентный шаг. Вместо того, чтоб самостоятельно принять решение и издать по этому случаю соответствующий указ, сёгун пригласил всех князей — даже тех, которые не являлись его союзниками — приехать в Эдо, встретиться на заседании Совета и общими силами выработать ответ. По сути дела, он предложил своим исконным врагам, опальным кланам, еще со времен Сэкигахары мечтающим отомстить сёгунам Токугава, поделиться с ними властью. Тем самым готовилась почва для исторического примирения.
При одной лишь мысли о том, что это и вправду может произойти, Каваками делалось дурно. Тогда всем его тщательно разработанным планам по уничтожению клана Окумити придет конец. Хуже того — в нынешние смутные времена может оказаться так, что репутация провидцев поднимет Окумити на невиданную высоту — ведь толпа и без того мнит о них неоправданно много. Каваками представилось, как это будет.
Гэндзи прибудет на совещание. По ходу дела он бросит какое-нибудь замечание, а сёгун воспримет его, как ценный совет. Последуют некие действия. В результате случайности, часто происходящей с князьями Акаоки, результат окажется лучше самых смелых мечтаний. Сёгун, который в силу шаткости своего положения готов хвататься за соломинку, введет Гэндзи в число своих ближайших советников. Мстительный Гэндзи изобретет какой-нибудь повод, чтоб заставить сёгуна велеть Каваками совершить ритуальное самоубийство. Кавками всю свою жизнь верно служил сёгуну. Однако же, если его господину придется выбирать, он, конечно же, выберет Гэндзи. Каваками и сам поступил бы точно так же, будь он на месте сёгуна — если б поверил в то, во что поверит он. Главе тайной полиции замену найти нетрудно. А вот другого пророка еще попробуй найди.
Что за ужасный исход!
Хотя… Ничего ведь еще не случилось. И не случится никогда, если Гэндзи так и не доберется до Эдо. У Каваками оставался один, последний шанс. На этот раз ему придется действовать неофициальным образом. Ведь Гэндзи больше не преступник, и все обвинения с него сняты, раз действие Закона о смене места пребывания временно приостановлено. Однако же, страна охвачена беспорядками, а в такое время мало ли что может произойти…
Сохаку сообщил, что временно отводит свой отряд в монастырь Мусиндо. Сперва это известие взбесило Каваками. Теперь же он видел, что все складывается как нельзя удачнее. По дороге в Эдо Гэндзи придется проехать между Мусиндо и деревней Яманака. Решено — к нужному часу он явится в эту деревню в сопровождении своих личных вассалов. Их у него около шести сотен, все они вооружены мушкетами и все умеют с ними обращаться. Что ж, если хорошенько все обдумать, вполне возможно, что ему удастся добиться благоприятного исхода.
Но был у Каваками и еще один повод для беспокойства — правда, незначительный, — загадочное исчезновение его помощника, Мукаи. Каваками отправил уже трех гонцов в крохотное северное поместье этого тупицы. Ни один не вернулся. Все это было очень, очень странно. Неужели у Мукаи стряслось нечто столь серьезное, что он даже не имеет возможности ответить? Каваками вспомнил жену Мукаи — он видел ее несколько раз во время празднеств. Она была почти такой же невыразительной и некрасивой, как и ее супруг. То же самое можно было сказать и о двух его наложницах. Кажется, Мукаи держал их исключительно потому, что знатному человеку его ранга полагалось иметь не менее двух наложниц. Ни о какой всепоглощающей страсти тут не могло быть и речи.
Ладно. Рано или поздно Мукаи вернется, и окажется, что ему по какой-то очень важной и очень скучной причине понадобилось срочно съезить домой. Возможно, он по глупости своей воспринял разрешение сёгуна покинуть Эдо как приказ удалиться. С него станется. Он совершал бы подобные промахи постоянно, если б не наставления Каваками.
Так что Каваками выбросил своего помощника из головы. И без того множество неотложных дел требовало его внимания. Его шпионы продолжали следить за тем, что происходит в Акаоке. Хэйко по-прежнему делит постель с Гэндзи. Значит, вскоре он дождется своего счастливого случая.
Во-первых, я категорически не советую вам отправляться в эту поездку, — сказал Сэйки. — Во-вторых, если все-таки ехать, то непременно в сопровождении значительно отряда. Не менее тысячи человек. В-третьих, я настойчиво советую взять себе в спутники еще хотя бы одного князя — предпочтительно такого, который сохраняет нейтралитет. Тогда вероятность того, что по дороге мы попадем в засаду, уменьшится.
Благодарю тебя за искреннюю заботу, — сказал Гэндзи. — При других обстоятельствах опасность и вправду была бы настолько велика, как ты опасаешься. Но я еду в Эдо по приглашению сёгуна. А значит, нам обеспечен безопасный проход.
Десять лет назад это было бы правдой, — возразил Сигеру. — Но нынешний сёгун теряет власть над страной. Чужеземные корабли безнаказанно обстреливают его столицу. Его союзные князья, равно как и опальные князья, все чаще нарушают его повеления. А во многих провинциях даже княжеская власть ослабела. Сэйки прав. Вам не следует ехать.
Гэндзи повернулся к Хидё.
А ты как думаешь?
Господин, ехать вам или не ехать — это решать не мне. Но если вы решите ехать, то я согласен с господином Сэйки. Вам следует взять с собой большой отряд. Тысячи хватит, если вы отберете лучших.
Гэндзи покачал головой.
Если я двинусь к Эдо с тысячным отрядом, сёгун расценит это как проявление враждебности, и у него будут на то некоторые основания.
Поставьте его в известность, причем заблаговременно, — сказал Сэйки. — Скажите, что оставите своих людей за пределами города, но неподалеку от равнины Канто — на тот случай, если сёгун пожелает, чтоб они вместе с его войсками выступили против чужеземцев. Мы можем разместить их в монастыре Мусиндо.
Нам в любом случае придется туда заглянуть, — сказал Гэндзи. — Эмилия хочет посмотреть, в каком состоянии здание их миссии. Ты не знаешь — его хоть начинали строить?
Не знаю, мой господин. — Сэйки с трудом подавил раздражение. Он был безмерно признателен госпоже Эмилии за то, что она спасла князю жизнь. И все же он находил исключительно неуместным проявлять заботу о ее малозначительной миссионерской деятельности, когда обсуждаются столь важные вопросы. — Вы намерены позволить госпоже Эмилии сопровождать вас в Эдо?