Князь Гэндзи, но что же нам теперь делать? Раз господин Мукаи умер, мы остались без хозяина. У него нет наследников. Наверное, сёгун конфискует его владенье.
Вы — верные вассалы вернейшего и самоотвеженнейшего из друзей, — сказал Гэндзи. — Всякий из вас, кто пожелает, может поступить ко мне на службу.
Тогда отныне мы — ваши вассалы, князь Гэндзи. — Бывшие военачальники Мукаи низко поклонились новому господину. — Ждем ваших распоряжений.
Превосходно! — подал голос Каваками. — Как это трогательно, как драматично! Возможно, когда-нибудь это превратится в эпизод из пьесы кабуки, посвященной вам, князь Гэндзи.
Он восседал на коне и смотрел на них сверху вниз, с обычным своим самоуверенным видом. Его окружали люди Мукаи, но из трепета перед его высоким рангом они обращались с Каваками скорее как с гостем, чем как с пленником. На фоне всех окружающих, только что вышедших из горнила боя, одежды Каваками и его адьютанта казались просто-таки вызывающе чистыми.
Сойди с коня, — велел Гэндзи.
Каваками нахмурился.
Я бы посоветовал вам не увлекаться сверх меры. Ничего ведь не изменилось, за исключением ваших шансов выжить. — Каваками никогда не был особенно искусным фехтовальщиком. Его искусство заключалось в другом. Это было знание — которым Окумити якобы владели лучше, чем кто-либо другой. Какая, однако, ирония судьбы! — Если вы поведете торг разумно, то можете, на самом деле, получить значительную выгоду. Я бы предложил…
Гэндзи схватил Каваками за руку, сдернул с седла и швырнул на землю.
Каваками, кашляя и отплевываясь, поднял голову. Лицо его теперь было измазано в кровавой грязи.
Вы!..
Меч Гэндзи взлетел над его головой и опустился, перерубив шею почти у самых плеч. Голова хлопнулась на землю. В воздух мгновенно ударил алый фонтан — и быстро иссяк, когда давление крови в жилах упало. Труп распластался в грязи; голова, удерживаемая хрящом, валялась между плечами; на лице, обращенном к небу, застыло ошеломленное выражение.
Гэндзи взглянул на адьютанта. Когда Каваками говорил о происхождении Хэйко, он находился в шатре.
Князь Гэндзи!.. — взмолился адьютатнт.
Убейте его, — приказал Гэндзи.
Двое воинов, стоявших по бокам от адьютанта, ударили одновременно. Труп рухнул на землю тремя кусками: голова, правое плечо и все прочее.
Гэндзи перевел взгляд на сбившихся в груду пленников. Их было около трех сотен. Это были рядовые самураи, и вряд ли они знали что-нибудь важное. Каваками всегда стремился быть самым осведомленным и терпеть не мог делиться сведениями. Так что мало кто мог быть посвящен в эту тайну. Адьютант ее знал. Возможно, Мукаи тоже. Кто еще? Жена Каваками? Его наложницы? Другие гейши? Даже если он примется убивать направо и налево, всегда будет оставаться возможность, что кого-то он упустил. Но теперь, когда Каваками мертв, это уже не так страшно. Кто посмеет выступить с таким вопиющим утверждением, не имея надлежащих доказательств? Вот он, ключ ко всему! Надлежащие доказательства!
Проверьте монастырь — не заложена ли еще где-нибудь взрывчатка, — распорядился Гэндзи. — Если все чисто, приготовьте купальню.
А как быть с пленными, господин?
Отпустите их. Но без оружия.
Да, господин.
С доказательствами он разберется — сразу же, как только сможет. А пока надо подумать о предстоящей встрече с сёгуном.
Каким-то чудом Сэйки уцелел во время мощного взрыва в монастыре. Когда стрелки Мукаи извлекли его из-под изуродованных трупов Масахиро и его коня, Сэйки был жив. Он с трудом держался на ногах, и когда отряд двинулся к Эдо, Сэйки понесли на носилках. В ушах у него до сих пор звенело, и он почти ничего не слышал за этим звоном. Но сильнее всего Сэйки печалило то, что он не видел, как Каваками лишился головы. На это он бы с удовольствием полюбовался. Сэйки решил, что попросит Хидё рассказать об этом во всех подробностях, как только его слух хоть отчасти восстановится.
Этана Круза в монастыре не оказалось. Но где-то он да был, и он был жив. Должен быть жив. Старк оглянулся на монастырь. Он проезжал здесь уже во второй раз и запомнил дорогу. Теперь он сможет добраться сюда из Эдо.
И он найдет Этана Круза.
Эмилия не ощущала седла под собою. Она почти не ощущала собственного тела. Глаза ее были открыты, но окружающие картины не доходили до сознания девушки.
Она была в шоке.
Столько крови!
Столько смертей!
Эмилия пыталась припомнить что-нибудь утешающее из Библии. Но ей ничего не приходило на ум.
В тот миг, когда казалось, что все они вот-вот умрут, Гэндзи встретился с ней взглядом и улыбнулся прежней, знакомой улыбкой. Но теперь он снова принялся избегать ее. Он старался этого не показывать, но Хэйко это почувствовала. Она вообще очень хорошо улавливала всяческие нюансы и оттенки.
Что же такого Каваками сказал Гэндзи во время их встречи?
Лежавшая на носилках Ханако смотрела на Хидё. Она очень гордилась им. С каждым критическим моментом он совершенствовался и становился все храбрее и сосредоточеннее. Он даже на коне теперь сидел по-иному. Хидё постепенно становился прекрасным самураем. Ему теперь не хватало лишь одного — подходящей его статусу жены.
Я освобождаю тебя от супружеской клятвы, — сказала Ханако и отвернула голову. Ни единой слезинки не скатилось по ее щеке. Ханако старалась дышать ровно, чтоб не выдать своей боли.
Хидё повернулся к едущему рядом Таро.
Она бредит.
Я больше не гожусь тебе в жены, — сказала Ханако.
Да, совершенно явственный бред, — согласился Таро. — Но ведь даже самые могучие воины, страдая от ран, в бреду часто бормочут какую-то нелепицу. Наверное, причиной тому потеря крови и сильное потрясение.
Тебе нужна здоровая спутница жизни, — сказала Ханако, — а не калека, вызывающая насмешки или жалость.
Хидё и Таро продолжали игнорировать ее слова.
Ты видел, как она бросилась под меч? — спросил Хидё.
Это было потрясающе! — отозвался Таро. — Я видел такое только в пьесах кабуки, а в жизни — ни разу!
Всякий раз, увидев ее пустой рукав, я с благодарностью буду вспоминать, как она спасла мне жизнь, — сказал Хидё.
Я не смогу ни удержать поднос, ни правильно взять чайничек или бутылку с сакэ, — сказала Ханако. — Кто захочет, чтобы ему прислуживала однорукая калека?
К счастью, ее правая рука цела, и она может держать оружие, — заметил Таро. — Мало ли — вдруг опять случится такое, что ей придется встать рядом с тобой.
Да, верно, — согласился Хидё. — И одной руки вполне хватит, чтоб поднести к груди младенца и чтоб поддержать малыша, который учится ходить.
Ханако не могла больше сдерживаться. Она дрожала от переполнявших ее чувств. Из глаз ее хлынули горячие слезы любви и благодарности. Ей хотелось поблагодарить Хидё за постоянство, но рыдания мешали ей говорить.
Таро поклонился, извиняясь, и перебрался в хвост отряда. И там, среди бывших вассалов Мукаи, он тоже дал волю слезам.
И лишь Хидё не плакал. Со стальным самообладанием, приобретенным в бою, он не позволил себе лить слезы. Увечье Ханако глубоко печалило его, но эта печаль была ничтожна по сравнению с почтением к ее истинно самурайскому мужеству и всевозрастающей любовью.
Безжалостность войны и радость любви. Воистину, они едины.
Покачиваясь в седле, Хидё двигался к Эдо.
ГЛАВА 15
Эль Пасо
Слова могут ранить. Молчание может исцелять. Понимать, когда следует говорить, а когда молчать — вот мудрость мудрецов.
Знание может возводить препятствия. Неведенье может освобождать. Понимать, когда следует знать, а когда не знать — вот мудрость пророков.
Стремительно скользящий к цели меч свободен от слов, молчания, знания и незнания. В этом мудрость воинов.
Джимбо выискивал морозостойкие зимние растения, годные в пищу. Уже сам этот поиск, если производить его с уважением и почтительностью, приводил к насыщению. Старый настоятель Дзендэн рассказывал когда-то об посвященных, так далеко ушедших по Пути, что они уже не нуждались в пище. Им хватало воздуха, которым они дышали, картин, которые они видели вокруг, и безупречных медитаций, которые они совершали. Тогда Джимбо не поверил настоятелю. Теперь же это не казалось ему настолько уж невероятным.