Тишина. Оббежал соседский участок.
Едва не взревел, пока искал ключ от калитки.
Пииик.
Еще и входная дверь заперта.
Черт!
Два оборота и я внутри. Скидываю пыльную обувь, несусь наверх.
На верхних ступенях лестницы останавливаюсь. В доме темно и тихо. В ушах шумит, дыхание частое, легкие практически горят от быстрого забега.
Надо успокоиться.
Медленно вхожу в свою комнату.
Ветер раздувает занавеску на распахнутом окне. Понимаю, что не помню – закрывал ли я его. А еще отчетливо слышу, как за стеной льется в душе вода.
ТВОЮ МАТЬ!
Они что вернулись?
Отец дома? Или вызвали на работу, а невеста сразу решила прогуляться под луной?
Ева, блядь, ты мне нравишься все меньше и меньше. Что-то ты скрываешь! Надо срочно поговорить с отцом.
Выхожу из комнаты и приближаюсь к закрытой двери отцовской спальни. Прислушиваюсь. Ничего.
Но нам точно надо поговорить. В свете последних событий, рассказанных генералом Коротковым, правильнее всего будет рассказать отцу правду.
Выдыхаю и…
Осторожно стучу.
Тишина в ответ.
Поворачиваю ручку и медленно вхожу внутрь.
Горит тусклый ночник. Кровать расстелена. Легкий беспорядок. Повсюду бумажные пакеты из магазинов одежды. Под дверью ванной виднеется тонкая полоска света.
Подхожу. Прислушиваюсь.
Вода шумит.
Совершенно не задумываясь о последствиях, приоткрываю дверь.
За прозрачными стеклянными перегородками в клубах пара моет волосы Ева. По ее светлой коже с головы на узкие плечи стекает пена. Она медленно ползет по выпирающим острым позвонкам вниз. Сглотнув, не могу найти силы, чтобы отвести взгляд, и продолжаю наблюдать за движением мыльных пузырей.
Под вершинками лопаток строго по центру вижу цветные очертания вдоль позвоночника. Это татуировка. Жадно разглядываю рисунок, позабыв о том, кто я и где я.
Это птица с расправленными крыльями.
Парящий воробышек.
Красиво.
Хочется увидеть маленькую попку, но высокая кафельная перегородка закрывает обзор.
- Если отец тебя здесь увидит, Егор, МНЕ влетит, – неожиданно произнесла Ева, даже не обернувшись. – Уйди, пожалуйста.
Вот же зараза. На затылке у нее что ли глаза?! Я вошел в ванную и прикрыл за собой дверь.
- Зачем ты была в лесу?
- О чем ты?
- Не притворяйся, я видел тебя.
- Ты что выпил?
- Что ты делала у памятника?
- Не понимаю, о чем ты говоришь.
- Ева!
- Егор, выйди. Мне не хотелось бы устраивать скандал и рассказывать обо всем Вениамину.
- Отчего же? Может все-таки стоит рассказать? Особенно о том, как прекрасно мы провели время в Шарм-эль-Шейхе!
- Ты можешь ему рассказать все, что угодно. Я буду все отрицать и все равно останусь при твоем отце. Скажу ему, что приставал ко мне, делал пошлые намеки и склонял к близости. Я отказала. Ты мне мстишь. Вот и выдумываешь всякий бред. Ты давно не ребенок, Егор, а мужчина. А значит, соперник. А Вениамин, знаешь ли, ужасный собственник. Так уж ли тебе хочется портить отношения с папочкой и терять его доверие?
- Что тебе от него надо, Женева?
- А с чего ты взял, что это МНЕ от него что-то надо, а не наоборот?
- Да что с тебя взять-то?
- Мал ты еще, чтобы все понимать.
- Ты вообще-то младше меня!
- Возраст человека это не только цифры в паспорте, котенок. Будь добр, вали отсюда, пока твой отец не вернулся.
Сука, даже не обернулась!
- И нравится тебе трахаться за деньги?
- А с чего ты, котенок взял, что твой отец платит мне деньги?
- Может, конечно, наличку он тебе в трусы и не засовывает, но в целом-то все по расчету! Вон сколько пакетиков в комнате. Платьишки-трусишки… Сережки-колечки… Захотелось сладкой жизни, да, Ева? Действительно, зачем учиться и работать, если можно всего лишь раздвигать ноги!
- Действительно. Видишь, котенок, ты все прекрасно понимаешь! А теперь ВАЛИ!
Внезапно хлопнула входная дверь, и послышались торопливые шаги.
- Женева! Хватит воду лить! Живо в постель!
Кажется, еще ни разу в жизни до этого момента мне не было по-настоящему страшно. Сердце оборвалось и ухнуло куда-то в пятки.
ТВОЮ МАТЬ!
Ева, наконец, повернула голову, и я увидел в ее глазах настоящий ужас. Наверняка, тоже самое плескалось и у меня во взгляде.
- Две минуты, Вениамин! – крикнула Ева. – Я сейчас! У меня шампунь в волосах!
Больше всего в эту минуту я боялся, что папа войдет и увидит нас вместе. Еве даже врать ничего не придется. Отец сам все придумает.