- Помоги мне, Егор, шепчет она, - Покажи, как тебе нравится.
Все, что творилось дальше не иначе, как сумасшествием назвать нельзя. Мне хватило всего пары резких глубоких движений, чтобы излиться в теплый девичий рот.
Она и не подумала, что надо глотать.
А может, просто-напросто не ожидала.
Мое семя стекало по ее шальной улыбке вниз по подбородку и, клянусь, ничего более сексуального в своей жизни я не видел. Большим пальцем растер по белой коже вязкую липкую сперму, чувствуя, как она впитывается вместе с терпким запахом в распухшие и наверняка раскрасневшиеся губы. Чертовка ловит палец зубами, ощутимо прикусывает и тут же вновь посасывает, как бы извиняясь.
- Ты чистый грех, Женева, - хриплю я и притягиваю к себе тонкое невесомое тело.
К черту все, решаю и сразу укладываю маленькую ведьму на лопатки и припадаю губами к желанному рту. Это не поцелуй, это благодарность в одном флаконе с наказанием. Чистая ярость, сплетенная с преклонением. Злость и нежность. Страсть и презрение. Ненависть и любовь. Любовь. Любовь. Любовь!
Ее намного больше, чем ненависти.
Рука алчно ложится на грудь, острый сосок твердой горошиной давит в ладонь. Однако, Ева перехватывает меня за запястье и отводит ладонь в сторону. Веду ниже, но она, слегка вздрагивает, и вновь не позволяет.
Что ж, я не настаиваю. Пусть так.
Ева поворачивается и прижимается ко мне спиной, устроившись головой на моем предплечье. Второй рукой притягиваю ее к себе. Вижу, что на разговоры и обсуждения она не настроена. Да и я тоже не намерен сейчас что-либо выяснять. Зарывшись носом в мягкой ароматной макушке, я закрываю глаза, мечтая как можно дольше продлить этот миг, потому что присутствует стойкое ощущение, что в ближайшее время покой меня покинет надолго.
Одновременно опустошенный до дна ошеломительным экстазом, и наполненный противоречивыми чувствами до краев, я проваливаюсь в сон.
«В темном шкафу тесно и ничего не видно. Непроглядный мрак без единого луча света окутывает плотным кольцом и вселяет страх. Руки и ноги мои связаны, рот затянут какой-то мерзкой тряпкой. Все, что у меня осталось – это способность слышать, нарушаемая набатом сердца пульсирующего в ушах, и способность различать запахи.
И вновь мое взрослое сознание определяет нереальность происходящего. Странное чувство. Как будто ты сам себе бог. Можешь одновременно заново проживать момент прошлого и как бы наблюдать за всем со стороны.
Кто-то осторожно берет меня за руку и я вздрагиваю от неожиданности. Руки шарят по моему телу, касаются лица, а затем стягивают повязку, возвращая способность говорить.
- Настя?
- Нет, Егор, это я, Геля.
- Ты что тут делаешь? – я искренне возмущен, потому что приказал девчонке оставаться снаружи.
***
Как только Настя оставила меня на пороге приюта и поторопилась на лодочную станцию за Лолитой (хотя я на самом деле не уверен, что это действительно имя той девочки), я твердо решил, что сестре нельзя соваться туда одной.
Дикий необузданный страх потерять Настю, последнего близкого и родного человека, душил своими огромными холодными скользкими щупальцами. Бездействие было подобно смерти.
- Ты знаешь, где на Мрачном лодочная станция? – спросил я у Гели, вбегая в пустынную игровую с обшарпанными, покрытыми масляной зеленой краской стенами.
- На Мрачном нет лодочной станции. Мы с папой раньше каждые выходные там бывали, я точно знаю.
- Должна быть. Ну или причал какой-нибудь с лодками. Подумай, хотя бы примерно, с какого берега искать.
- Причал есть у одного дядьки. Он живет на озере. Но папа с ним не дружил.
- Где это?
- Минут двадцать через лес. Надо выйти к памятнику, а потом по тропинке вдоль озера. Точнее не вспомню даже.
- Ясно. Спасибо, Геля, - развернулся я, намереваясь выйти наружу через то же окно, что и девчонка.
- Стой! Ты куда?
- Гель, мне надо уйти. Там Настя. Я должен ей помочь!
- А что с ней?
- Долго объяснять. И ты еще маленькая.
- Что? А сам-то! – обиделась на меня подруга. – Я с тобой пойду.
- Это может быть опасно.
- Я с тобой! Без меня ты вообще в лесу заблудишься!