А вот в Насте Эл надеялся увидеть союзницу, но… Волшебная атмосфера обители Лиэлид вскружила девчонке голову. И когда она увидела саму хозяйку, та ей показалась чуть ли не духом мироздания.
Ещё бы! Лиэлид умела себя подать красиво.
Закатное солнце, золото лучей… Она встречала гостей в зале с окнами, выходящими на запад. Озарённая этим сиянием, блистающая, будто изысканное золотое украшение. Нежное, струящееся розовое платье, драгоценные жемчуга, и улыбка, тёплая и яркая, как это летнее солнце.
Даже у Эливерта на миг перехватило дыхание, а спутники его просто застыли не в силах глаз оторвать.
А как она была любезна и обходительна! Благодарила, что приехали, объясняла, что появление Насти в Долине Ветров – это не случайность, а Воля Светлых Небес, рассказывала, как мечтает остановить войну раз и навсегда, как искренне верит, что может рассчитывать на их помощь.
Конечно может! После того, что она напела, даже Эливерт уже был готов хоть за горы Данаго отправиться, если она прикажет. И всё-таки от колкостей и язвительности в разговоре с хозяйкой удержаться не получалось. Особенно, когда она велела ему придумать подходящую легенду для Дэини. Разумеется, нельзя было говорить, что она иномирянка.
Эл, кстати, тоже на время стал благородным милордом Элиолом из неведомой земли Адагор. Ведь гостям Лиэлид не положено знать, что она атамана из Вольного леса в своем замке привечает.
Но почему он должен и сказку про Рыжую сочинять? Он вообще врать не любит. Себе же Лиэлид придумала знатную родословную, отчего же Насте не поможет?
Ладно, надо так надо!
Особо менять ничего не стали: на время Рыжая превратилась в миледи Анастэйсию Дэини из Рассии. Девчонка фыркала на него: дескать, Ворон переврал и имя, и землю. Но звучало величаво и аристократично. Что ещё надо?
А если кому-то будет любопытно, где такая земля владетельная находится... Можно сказать: в Юго-Восточном Пределе – всё равно окраины Кирлии никто из столичных толком не знает.
Вот так! Теперь наконец-то можно расслабиться немного. Никакой нечисти, никаких врагов, кругом охрана. Можно просто спать, есть, пить и наслаждаться жизнью, доступной дворянам.
Завтра бал. Завтра надо будет много думать, смотреть, запоминать, подмечать, делать выводы. А ещё за собственным языком следить. А сегодня просто отдых! И ничего больше…
Правая рука Лиэлид, высокомерная и молчаливая Соур, проводила их с Дэини каждого в свои покои (да, милордам каждому по личной комнате полагалось, да ещё и с отдельной умывальней, и с балконом), и Эливерт, наконец, вздохнул спокойно – впервые с того утра, когда покинул Лэрианор.
***
Аристократическое безделье новоиспечённому милорду наскучило быстро. Едва встало солнце, Ворон понял, что выспался на месяц вперёд. За последнее время он так привык к обществу своих друзей, что утро в одиночестве показалось унылым до невозможности.
Выждав ещё немного времени, Эл нашёл в своих вещах бархатистую изумрудную шкатулку, сверток с туфельками и отправился будить Наира. В конце концов, бал уже вечером, пора преподнести подарочки Насте – а то, небось, плачет там украдкой и думает о своих нерадивых покровителях всякие гадости.
Рыжая так искренне обрадовалась их раннему визиту, что у Эла закралось подозрение – пожалуй, на девчонку вынужденное пребывание в одиночестве действует так же удручающе, как и на самого атамана. Она даже завтракала совсем без аппетита, практически всё, что ей служанка принесла, на тарелке осталось. Но с этим атаман всегда был готов помочь.
Золотое платье Вириян Настя уже обнаружила. Счастью её не было предела, и счастьем этим она, ясно-понятно, спешила поделиться.
Кстати, кроме золотого бального, ей тут ещё какое-то одеяние одолжили – Соур принесла переодеться, дабы она в своих джинсах народ во дворце не смущала. Правда, в этой тонюсенькой лиловой паутинке на голое тело, она должна была смущать гораздо больше.
Эливерт подозревал, что это был не весь наряд, а лишь его часть. Скорее всего, лёгкое платье полагалось носить с корсетом или накидкой, но Настя второй частью туалета пренебрегла. И сейчас, когда она пригласила их на балкон, к завтраку, глядя на эту обтекающую её стройное тело дымку, Эл не сдержался: