Настя не желала внимать голосу рассудка. И пришлось ей кратенько с подсказками Наира поведать всю эту романтичную историю о том, как благодаря героизму и отваге, никому не известный полукровка с Севера оказался приближённым короля. Как спас он вместе с Первым рыцарем Его Величество от верной гибели. Как получил за это титул милорда, небольшой дом в столице, и до хрена забот, хлопот и поручений.
Пожалуй, с восхвалением доблести Кайла атаман немного перестарался. Но он не мог врать Дэини и не мог незаслуженно обливать грязью полукровку, хоть и понимал, что требовалось как раз это – нужно срочно разбить безупречную иллюзию, которую Рыжая уже себе успела вообразить.
Это для вот этих придворных шутов Кайл – дикая зверушка, грязная помесь человека и нечисти. А Рыжая – дитя иного мира, ей местные предрассудки чужды. Она видит лишь благородного синеглазого рыцаря, ещё и смазливого, как назло.
И всё-таки Ворон старался говорить честно, и лишь о том, что знал, или о том, в чём был почти уверен. Например, он не знал доподлинно о происхождении Кайла, но догадывался, что тот из бастардов, которым редко перепадает что-то от наследства отца. Он знал лишь, что мать Северянина была из бессмертных «дочерей моря». Знал, что Кайл успел поскитаться по всей Долине Ветров. И эти дороги сделали его по-настоящему хорошим воином, мастером меча. Знал, что когда-то на Побережье, Кайл служил в наёмниках, охранял торговые обозы и знатных вельмож. Знал, и о том, что его неожиданное возвышение при дворе многим пришлось не по душе. Полукровке завидовали, его не любили, а скрытный характер и немногословность лишь усугубляли это отношение. Ворон знал, что у парня благородное сердце, есть понятие о чести, а ещё он совершенно не умеет врать и притворяться. Таким в высшем обществе всегда тяжело. Может статься, он и сам был не рад, что король его такой милостью одарил. За богатством и влиянием Кайл тоже не гнался.
Упомянули парни в своём рассказе и о том, что Северянину приписывали роман с Лиэлид. И Ворону снова не понравилось, как заёрзала Рыжая, поглядывая в сторону полукровки.
Пришлось и эту байку пересказывать, хоть в её правдоподобности атаман уверен не был вовсе.
Ну да, сразу после войны ходили слухи, что у них любовь, потом расстались голубки довольно быстро. Болтали, что к этому свою руку приложил Корви. Мерзавец напел Лиэлид, что, дескать, мелковато она плавает, что для такой красавицы нищий полукровка – пара неподходящая. Видно, владетель Корведа на себя намекал, как на вариант куда более подходящий. Но красавица его слова услыхала так, как ей хотелось. Кайла оставила, и выбрала нового поклонника, да только вот не Корви, а Даларда.
Как дошли до всех этих грязных дворцовых интрижек, так Ворон с Наиром снова чуть не погавкались. Лэгиарн не мог слушать, как пренебрежительно Эливерт о хозяйке замка отзывается, а атаман с почтением о ней говорить был неспособен. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, но тут сама виновница спора пожаловала к ним. И пришлось прикусить язык.
***
26 В высшем обществе
Танец во славу Великой Матери. В этом традиционном обряде принимали участие все женщины от юных дев до старух, и Лиэлид подошла, чтобы пригласить Рыжую.
А хвалебную песнь исполнять полагалось самой старшей.
В центр зала вышла красавица Инсфирь. В белом платье и золоте волос она казалась самой Матерью Мира, а гостьи замка собиралась в широкий круг. Мужчины отступили к стенам, освобождая место для таинства.
Рыжая испугалась, ведь не знала, что от неё потребуется. Но в этот раз никто из спутников на её защиту не встал, и Лиэлид утащила Дэини в общий танцевальный круг.
Это была сказка, невообразимое волшебство, магия чистой воды. Когда раздались первые высокие ноты песни-молитвы, у Эливерта мурашки по спине побежали. Сердце сбивалось с ритма от голоса Инсфирь. А вокруг неё, завораживая и околдовывая, струилась живая река прекрасных дев. Ибо в этот миг они все были прекрасны, неотразимы.
Хоровод красавиц вырисовывал волшебные узоры, будто стайка бабочек или пёстрых птиц слетелась под своды замка, будто самые яркие цветы, благоухающие в Жемчужных Садах, ожили и явились на этот праздничный бал. А как горели глаза красавиц, как взволнованно вздымались груди, какие улыбки сияли на их губах. Невозможно представить что-то прекраснее этого танца!