Она успокоилась, и даже улыбнулась, но тут же спросила озадаченно:
– И что теперь? Ты же спать тут не собираешься?
– Я бы не отказался… – честно признался Ворон.
От того, что она сейчас так близко, и никого посторонних нет, у него дыхание сбивалось.
– Что тут такого? Мы уже столько дней и ночей провели рядом…
Эл потянул её за руку, нежно лаская пальчики и тонкое запястье, безуспешно пытаясь загасить в себе желание опрокинуть её на постель прямо сейчас и уже не отпускать до самого рассвета.
Она прикусила губу, вздрогнула, поспешно отнимая руку, хмыкнула наигранно, толкнув его в плечо:
– Горюшко ты моё!
«Ладно, хочешь продолжать эти игры, пошалим ещё немного… Я сегодня всё равно своего добьюсь. И к утру ты не сможешь вспомнить даже имя этого твоего синеглазого! Это я тебе обещаю, девочка!»
Ворон откинулся обратно, утопая в мягких волнах перины, замахал руками и ногами, дурачась, будто жаждал обнять нечто большое, и глумливо воззвал:
– Ну, иди же ко мне!
– Ещё чего! Давай уматывай из моей постели! – весело рассмеялась Рыжая, принимая игру.
Эл повернулся на бок, подпёр рукой щеку и жалобно проскулил:
– Ну-у-у-у! Ты же не заставишь меня спать на балконе, Рыжая? Там зябко и неуютно…
– Нет, я тебя просто выпровожу отсюда, – строго пообещала девчонка.
– Нельзя! Там эта старая кочка торчит под дверью.
– Да что ему больше делать нечего? – Рыжая вроде не поверила, но на всякий случай прокралась к двери, послушать, что там снаружи.
– А что ему делать? – хмыкнул атаман. – Он старый, страшный и занудный. Его никто не ждёт. Остаётся шпионить за другими и завидовать молча…
– Хорошо, побудь здесь! Но совсем немного. Как только он уйдёт…
– Рыжая, у тебя есть что-нибудь выпить? – перебил её Ворон.
Он и так уже был хорош. Но очень хотелось повторить их душевные посиделки с винцом до рассвета в Берфеле. Тогда что-то изменилось между ними, вдруг и сегодня тоже изменится.
Ну да, ты, кажись, тогда решил, что лучше вам остаться друзьями, а сегодня думаешь только о том, как стянешь с неё этот прозрачный наряд, гладкий, как лепестки розы…
– Ага, там у меня бочка с вином под кроватью! – пошутила Рыжая.
Но он, продолжая дурачиться, свесился вниз, заглядывая под кровать, и едва не рухнул на пол. Настя, явно переоценивая его состояние, подскочила испуганно, ухватила за шиворот, не позволив упасть.
– Свалился на мою голову, алкоголик… – непонятно бросила она.
Но Ворон уже не слушал. От её рук, от её близости, он мгновенно позабыл обо всём. Преграды пали. В Бездну всё и всех!
Дэини лишь ахнула от неожиданности, вдавленная в упругое мягкое облако перины. Она не успела понять, как это случилось: в одно мгновение от пьяной медлительности не осталось следа, Ворон сгрёб её в сильные цепкие объятия, уронил на постель, прижимая сверху собственным телом.
Она не вырывалась. Замерла, как мышка, которую выследил кот.
А он неспешно скользил пальцами по нежной прохладной ткани её соблазнительного одеяния, едва касаясь, чувствуя, как возбужденно напрягается девичье тело под его ладонью, как она дышит глубоко и часто. Он склонился к её лицу, не торопясь попробовать вкус губ, лишь впитывая манящий запах кожи.
– Отпусти! – велела Дэини тихо, но твердо.
И всё-таки Эливерт ощутил, как она задрожала. Но пока он не смог уловить, что стало причиной этой дрожи: страх или страсть.
Он коснулся губами её виска, прошептал, искушая:
– Это, возможно, последняя ночь, которую ты проведёшь в такой постели. Завтра в путь… Кто знает, что ждёт тебя там, но точно не балы, мягкие перины и любовь. Надо ценить такие минуты – минуты мира, безопасности. Я бы остался…
– Но ты уйдёшь!
Он отпустил её мгновенно.
Ясно-понятно, уйдёт. Ещё не хватало навязываться! Нет уж, Ворон достаточно себя уважает, чтобы понимать, когда ему не рады.