«Да провалиться мне в Лидонское ущелье, если ещё хоть раз к ней близко подойду! Хватит с меня! Вот ведь дурак, на что надеялся!»
Он вышел на балкон, увидел на столике кувшин с вином, плеснул себе порядочно и выпил залпом. Желание так и не отпустило. А когда он бросил взгляд на Рыжую…
Она сидела на постели, подтянув коленки к подбородку, обнимая себя руками, и была так печальна, так уязвима, и так невыносимо красива, что хотелось забыть свои недавние мысли, и прямо сейчас обнять её крепко-крепко, поцеловать. И она растает, непременно растает, его огненно-ледяная девочка.
Эл остановился на пороге комнаты, подпирая плечом стену, долго смотрел на неё, а потом сказал:
– Я пойду с вами. Чувствую, что не вернусь, но всё равно потащусь с вами. Я бы и один пошёл! Даже без Лиэлид и её приказов. Ради того, чтобы Миланейя жила без страха, чтобы Ушастику не приходилось брать в руки оружие, чтобы с Граю никогда не случилось то, что случилось со мной, чтобы Вириян никогда не продали в рабство, как мою мать, как мою сестру. Чтобы вам, недоумкам, не пришлось рисковать жизнью и соваться в это осиное гнездо. Я знаю, что шансов нет, но пойду всё равно. Потому что… не могу иначе. Я ничем не умнее любого из вас. Потому Лиэлид и выбрала нас… Она знала, что мы не сможем отказаться.
Он отвёл глаза, заглянул в звёздное небо и добавил:
– И, чтобы ты сейчас не думала обо мне, я пошёл бы, даже если бы мне было плевать на всех остальных. Потому что на тебя мне не плевать! Я не позволю тебе сгинуть ради глупых амбиций Лиэлид. Или ради красивых глаз Кайла… Я ведь видел, как ты сегодня смотрела на него!
Эливерт усмехнулся привычно: зло и весело.
– А теперь…Отправлюсь-ка я к сестрицам ир Талл! Они обещали мне жаркую ночку сегодня. Нельзя заставлять девушку ждать, тем более – сразу двух! Светлой ночи, Рыжая!
Недолго думая, Ворон перемахнул через резные перила балкона и сиганул вниз. Нет, летать он не умел, и убиться с горя не собирался. Знал просто, что сразу под этой террасой есть широкий козырёк, а с него уже легко спрыгнуть дальше, на землю. В одно мгновение Эл оказался внизу.
С балкона тотчас свесилось бледное личико Насти в обрамлении растрёпанных волос. Судя по всему, она ожидала увидеть его бездыханное тело на каменной дорожке сада.
– Не волнуйся! Я живучий. Потому что бессердечный. Прямо как твой полукровка, – озорно подмигнул атаман.
– Он вовсе не мой! – зло фыркнула Рыжая.
– Лучше я буду думать, что ты выставила меня из-за него…
Эливерт картинно прижал руку к груди, у самого сердца, и вдохновенно продекламировал:
Жестокая!
Ты сердце мне разбила,
Последние надежды погубив!
Ради кого?
Бродяги-полукровки,
Чьё сердце холодно,
Как снег у северных брегов!
О, Матерь Мира!
Как судьба несправедлива!
Отвергнутый, я гибну,
Ослеплённый
Костром твоих сияющих волос!
О, горе мне!
Отвесив галантный поклон, Эливерт закончил представление такими словами:
– Видишь, мне тоже поэзия не чужда! Ступай спать, Рыжая!
И исчез в пышных кустах сирени.
– Да пошёл ты! – долетело ему в спину доброе напутствие.
***
Он и пошёл. Долго бродил по саду. От досады хотелось выть на луну. И даже не потому, что любовь сегодня обошла стороной, и страстная ночка сорвалась. Это тоже печалило. Но…
Да не знал Ворон, отчего на душе так паршиво! Впервые, за долгие годы, он вообще не понимал, что с ним происходит.
– А пойдём-ка, брат Ворон, к этим девкам, что так зазывали! – вдруг остановившись, сказал атаман сам себе. – Раз уж Рыжая не про нашу честь, будем трахать благородных миледи.
Эл направился к фонтану, что бил неподалеку от окон сестёр ир Талл. Вот это то, что надо – лучший способ забыть бабу, найти себе другую.
Похоже, его действительно ждали. В окнах спальни тускло светила лампада. И иногда мелькал силуэт одной из девиц.
До их террасы оставалось не больше двадцати шагов. Ворон замер надолго: смотрел на окна и не двигался с места.