– С удовольствием! – душевно улыбнулся Орлех. – Безумно рад буду увидеть Дэини!
– Вириян, – поправил Эл, – мою жену зовут Вириян.
Орлех осекся на полуслове, улыбка сползла с лица.
– Постой! – он тряхнул чернявой головой, нахмурился. – А как же…
– Вот так… – Эл со вздохом развёл руками.
Орлех тогда допытывать не стал. Хотя его и удивляло всё. Особенно присутствие Граю, которую Ворон называл дочерью.
Но он промолчал. И молчал ещё долго.
Наверное, прошло где-то полгода… За это время они сработались и даже немного сдружились. Пожалуй, достаточно, чтобы Орлех осмелился приставать с личными вопросами и вытаскивать понемногу из Ворона подробности его странной семейной жизни.
Орлех откровенно не понимал причин, заставивших Эливерта жениться на Вириян. Иногда Ворону казалось, что ялиолец его жалеет, как жалеют слабоумных или больных. А порой тот доводил до белого каления своими вопросами и советами.
А ещё между ними всегда было что-то вроде соперничества, но не злого и завистливого, скорее такого, как бывает у друзей или братьев. Впрочем, почему как…
Пожалуй, Эл вполне мог назвать Орлеха своим другом. Они ведь и тогда, в первую встречу, быстро поладили. А теперь, когда их связали общие торговые интересы, и они стали видеться довольно часто, нашлось столько общего.
Эл был рад этой случайной встрече, и благодарил судьбу за внезапно обретённого друга. Ведь старых приятелей он растерял. Все они, как правило, были связаны с тем миром, в который Ворон не хотел возвращаться. Орлех, ясно-понятно, тоже из шантрапы, но с ним Эл сразу договорился: «Даже разговоров о противозаконных делишках не ведём, иначе дружбе конец».
Ворон скучал по шутливым перепалкам с Наиром, но Лэрианор был слишком далеко, чтобы туда ездить. Лэгиарн тоже не покидал родной лес, к большому сожалению Ворона.
А вот столица гораздо ближе… И с Настей и Кайлом связь он поддерживал. Сам заглядывал в гости, когда бывал в столице, или они иногда приезжали. Эл каждый раз делал вид, что всё в полном порядке.
А, собственно, что тут не в порядке? Визит вежливости друзей, встретились две семейные четы.
И Граю любила, когда Дэини приезжала. Рыжая всегда баловала девчушку подарками и играла с ней так, словно сама была её ровесницей.
Насте и Кайлу Великая Мать собственных детей пока не давала. Хоть уже второй год пошёл их совместной жизни. А она, наверное, хотела. Эл не мог не замечать, с какой нежностью Дэини смотрит на Воробышка.
Но сам он страшился увидеть, что Рыжая на сносях, присматривался к ней при каждой новой встрече и втайне радовался, что пока судьба не даёт им дитя. Ведь это станет последним кирпичиком в стене, которую они уже и так между собой до небес возвели.
Хотя… а сейчас разве эту стену ещё возможно разрушить? Она обещала быть с Кайлом, он обещал быть с Вириян. Есть клятвы и обязательства, от которых уже не отказаться. Даже если бы вдруг случилось чудо, и Настя сказала ему: «Люблю!».
25 В круговороте дней
– Пап, а ты маму любишь?
Эл, чинивший забор в дальнем углу сада, едва не попал молотком по пальцам.
– Ясно-понятно, – покосился на Граю настороженно и с притворным спокойствием снова взялся за работу. – Почему ты спрашиваешь?
– Ты её никогда не целуешь, – Граю сорвала травинку и задумчиво терзала её в руках, обрывая по одному листочки. – Латта говорит, что когда любят, то целуют.
Вот, значит, о чём болтают между собой детишки. Забавно…
Интересно, они там просто о любви размышляли, и Граю задумалась? Или про них с Вириян уже болтают среди соседей, а Граю услышала?
Хотя… Ну, какие могут быть сплетни? Кто знает, что они делают наедине, и спят ли вместе?
– Птаха моя, иди сюда! – Эл усадил её на сложенные у забора жерди, чтобы разговаривать лицом к лицу. – Слушай и запоминай! Неправда то, что Латта твоя говорит. Бывает, кого-то и не целуешь, но очень сильно любишь. А бывает наоборот, целуешь, обнимаешь, а в душе не любишь вовсе.
Она нахмурилась, усиленно размышляя над тем, что Ворон сказал.
– А бывает, что и любишь, и целуешь... – Эл хитро подмигнул и шутливо-грозно протянул к ней руки. – Вот так! Ох, кого-то сейчас зацелую, зацелую, зацелую…
Граю хохотала без умолку, втянув голову в плечи, а он щекотал её и целовал без конца тёплые сладкие щёчки, пахнувшую солнцем и цветами макушку, маленький носик. Прекратив баловство, Эл крепко прижал девочку к себе.
И она, обхватив его ручонками насколько могла, уткнулась в грудь, шепнула чуть слышно:
– Папка, я тебя сильно-сильно люблю!