«Это ещё ничего не значит, ничего не значит!» – мысленно повторял он, пока бежал.
В висках стучало, сердце сжималось. Казалось, что он уже целую вечность бежит по этой улочке, ведущей от озера к дому Вириян.
Проулок и без того узкий, сейчас казался тесным – не протиснуться, даже дышать полной грудью невозможно. Или дыхание сбилось не от этого?
Столько людей сбежалось! Перепуганные, бледные, в глазах – дикий ужас. Кто-то нёсся к озеру с вёдрами, кто-то просто ахал, охал и метался, не зная, что делать.
Толпа внезапно расступилась, Эл отшатнулся – стена огня вздымалась, казалось, до небес. Горящий дом тушить было поздно, такое пламя полыхало, что уже не помочь.
Но сновавшие вокруг горожане пытались не пустить гибельную стихию дальше – так ведь и весь город погореть может.
В глаза Ворону бросилось зарёванное круглое лицо Юрана. Дружок Граю стоял на обочине вместе со взрослыми и блажил так громко, что перекрикивал даже шум огня.
Эл посмотрел на него, посмотрел на зарево огня…
И вдруг понял. Понял, что смотрит на собственный дом. Ненасытное пламя жадно пожирало его стены и крышу, обглодало уже забор, опалило кусты в палисаднике…
Это его дом горит! Там же…
Взгляд затравленно метнулся по толпе, выискивая Вириян и Граю, перебегал от одного лица к другому, искал, искал и не находил, но продолжал искать.
Столкнувшись с его взглядом, соседи спешно опускали глаза. Эливерт не мог осознать, что случилось, отказывался верить в очевидное.
Но мысли уже обжигали, как эти жуткие языки пламени…
Неужели они… Нет, не может быть! Твою ж, не может этого быть! Как же так?
Они должны быть где-то здесь, должны. Вириян всегда просыпалась спозаранку, да и дочка – ранняя птаха. А тут уже день давно наступил. Спать они не могли. Должны были выскочить на улицу. За одно мгновение так огонь не вспыхнет. Конечно, они где-то здесь… Надо просто их найти…
Леденящий ужас звенел внутри. Несмотря на близость огня, Эливерта затрясло от озноба, в глазах потемнело.
А когда зрение вернулось, он вдруг разглядел ту самую важную деталь, которую не заметил вначале.
Дверь… Она была подперта снаружи! Задвинута тяжеловесной круглой плахой, на которой Ворон обычно рубил дрова. Вот почему они не успели выйти.
Миг прозрения наступил одновременно с новым громким воплем Юрана:
– Гра-а-а-ю-ю-ю!
И Ворон дёрнулся вперёд, решительно и бездумно.
Но уже через пару шагов на плечах у него повис Орлех, опрокинул на спину и придавил всем своим весом. Друг орал что-то прямо в лицо, гневно хмуря чёрные брови, но Эл никак не мог уловить смысл, только бился, как рыба, угодившая в сеть, пытаясь сбросить торговца.
– Поздно… Рехнулся… Поздно! Слышишь? Куда ты… Дурак… Не спасёшь…
Отдельные слова вдруг сложились в нечто целостное и страшное.
Значит, так и есть. Они там!
Самые страшные кошмары сбылись. Огонь, от которого бежал всю свою жизнь, пришёл, чтобы уничтожить его жизнь и самое дорогое.
Тело выгнулось от пронзившей его дикой боли. Ворон взревел, взвыл, словно раненый волк, отшвырнул друга, пытавшегося призвать его к благоразумию, и, прикрываясь руками, метнулся на высокое крыльцо.
Проскочил сквозь завесу огня. Толпа охнула изумлённо. Эл пинком отбросил тяжёлую плаху, удивляясь собственным силам, и нырнул в дверной проём.
***
Внутри тоже горело.
Эл нырнул в этот плотный тяжёлый чад. Злые языки пламени тянулись со всех сторон, так и норовили ужалить. Жар нестерпимо жёг кожу. Удушливый дым рвал горло как хищный зверь. Глаза резало, Ворон шёл почти вслепую.
– Граю! – хотелось крикнуть на весь дом, но его хриплый зов утонул в рёве пожара и завесе дыма. – Вириян!
Тишина в ответ. Убивающая своим безмолвием. Неужели опоздал?
Эл метнулся по дому, прикрываясь руками. Казалось, волосы на голове сейчас вспыхнут, как факел. Кашель раздирал грудь. Кожа пылала.
Но разве это пламя сравнится с тем, как выгорает всё внутри, как оседает на душу горьким отравленным пеплом – «Не уберег!».