И молодой художник показал Одетт другой рисунок. Теперь перед нею был тоже замок Шато де Монришар, но на этот раз Шарль-Анри сделал его только фоном, без детальной прорисовки. А на фоне замка бесновалась толпа оборванцев. Искаженные злостью и ненавистью лица мужчин - небритых и словно нарочито грязных, но с дорогим оружием в руках, и женщин, столь же неопрятных и взлохмаченных, но в шелковых платьях и шляпках, найденных, по всей вероятности, в гардеробной графини и ее дочерей.
И как будто в противовес беснующейся толпе - фигура в черном, преграждающая вход в замковую усыпальницу... Священник - один против разъярённых якобинцев. Все это было изображено так, будто автор видел весь творившийся ужас и хаос откуда-то сверху...
- Что это? - вырвалось у Одетт.
- Здесь ты видишь повстанцев на территории замка. К тому времени, когда они ворвались туда, граф с семейством и слугами, сохранившими ему верность, покинули поместье. Разумеется, повстанцы были не в восторге от этого. Хоть там и оставалось много такого, что могло заинтересовать их, но они жаждали мести, и только кровь проклятых аристократов могла удовлетворить их, и то на короткое время.
Поэтому, разграбив и осквернив все, что было возможно, они предались разгулу и пьянству, и так провели весь первый день в том месте...
...И вот наступил второй день их торжества.
Франсуа проснулся после полудня, с тяжелой головой, прямо посреди замкового двора.
Зло чертыхнулся и плюнул.
Вот какова благодарность за то, что привел сюда своих друзей и щедро показал им, где хранится все наиболее ценное! Кому же, как не ему, было это знать, ведь при монархии он был слугой в этом замке.
И его дружки, и особенно эта курица, гражданка Ратона, с которой он недавно сошёлся, могли бы позаботиться и перенести его в комнаты. А они оставили Франсуа валяться на голой земле, тогда как сами наверняка завалилось спать на шикарных кроватях с балдахинами!
Он застонал и сел, ошалело огляделся по сторонам. Голова загудела ещё больше, но он все-таки что-то помнил...
Да, все события вчерашнего дня не были сном. И сейчас он находился в замке Шато де Монришар.
Сюда его подкинула непутёвая мамаша четверть века назад. Здесь эти подлецы его вырастили, чтобы сделать своим бесправным слугой, почти рабом! Здесь с ними, детьми прислуги, занимался отец Преваль, местный священник. Старый чудак вечно помогал всем, кто взывал о помощи, и даже без всяких просьб, и делал это просто даром! Франсуа не знал наверняка, был ли Преваль таким добрым, или же просто он был сумасшедшим. Но слушать его порой бывало невероятно интересно!
Преваль с юных лет изучал историю этого края, перечитал все, что только можно было найти, и мог без запинки перечислить всех владельцев замка, начиная с того, кто его построил и правил здесь при императоре Карле Лысом! Другие люди свою родню так не знают, как отец Преваль знал всех рыцарей и дам благородного семейства Монришар.
Наверно, в их ярком и порой жестоком мире ему было интереснее. И святой отец вдохновенно рассказывал замковым детям о жизни и страстях тех людей, и мог ответить, казалось, на любой вопрос о них.
И те слушали, как заворожённые, и порой, когда господа бывали в отъезде, пробирались тайком в портретную галерею и смотрели, смотрели...
Отец последнего графа и сам был увлечен историей, он и надумал увековечить память далеких предков, даже тех, чьи изображения не сохранились, да и никогда не были написаны... Но описания внешности некоторых из них, даже их предпочтения в нарядах, нашлись в старинных хрониках, и нанятые за золото именитые художники приступили к делу.
Благодаря им дети смотрели, затаив дыхание, на рыцарей, побывавших в Святой земле, и прекрасных дам с белоснежной кожей, в воздушных вуалях поверх причудливых двурогих головных уборов...
Но Франсуа больше иных привлекала картина, которая висела одной из первых в длинном ряду и изображала сразу двоих. Увидев их впервые, он оцепенел и долго стоял и смотрел, не в силах отвести взгляд.
Это были мужчина и женщина. Он - смуглый, темноволосый и красивый особой красотой аристократа и воина, хотя, кажется, не слишком молодой. Она - белокурая и голубоглазая, вызывающе и ослепительно нарядная в красном с золотой вышивкой платье, и словно бросающая вызов всему свету своей юностью и красотой. Но главное - взгляды их были обращены друг на друга. Наверно, художник не зря получил уйму денег за эту работу, ибо смог отобразить не просто телесные оболочки, но души двоих любящих друг друга людей!
Позднее священник пояснил, что жили эти супруги очень давно, аж в десятом веке, крепко любили друг друга, растили своих детей, а еще они были воинами - и он, и она. Его родовое прозвище было Ворон, а ее - Рысь, и не сладко приходилось тем, кто осмеливался прийти с оружием на их земли!