Портретная галерея находилась в той части замка, которую сожгли в первые дни мятежа, и потому Франсуа не знал, вывез ли кто-нибудь картины, или же они все сгорели.
- Красивая была девчонка! - проговорил он вслух. - Где теперь такую найдешь? Да нигде!
- Это какая такая девчонка? - проревел кто-то совсем близко.
Оказывается, Ратона, требовавшая, чтобы ее именовали непременно гражданкой, уже проснулась, явилась во двор и услышала его слова.
Франсуа окинул ее недовольным взглядом.
Он с каждым днём все больше сомневался в ее преданности святому делу.
Ведь не горничной и не крестьянкой была ещё год назад эта крепкая, приземистая девица с нечесанными волосами цвета соломы. Она была воровкой, как и ее родители, как дед и бабка, и гнить бы ей ближайшие десять лет на каторге, к которой ее приговорили, если бы не известные события... Но Ратона все равно считала, что ей не повезло, ведь заклеймить-то лилией ее успели!
- Так про кого ты говорил? - не унималась она. - Разве не меня ты уверял, что я прекраснее всех?
- Чего не наплетешь, когда столько выпил? - огрызнулся он. - Дура ты, если всему веришь!
- А я и без тебя все знаю! - она топнула ногой в парчовой туфельке с огромным бантом, добытой в гардеробной замка. - Добрые люди рассказали! Тебе, дураку помешанному, больше по нраву какая-то древняя баба с картины, а живая женщина не нужна! Один учёный студент, мой бывший любовник, говорил, что это называется... ну, это... Когда мужик покойниц любит, то он, значит, некрофил! И место ему не среди добрых людей, а в лечебнице для... Ааааа!
Договорить она не успела. Франсуа влепил ей затрещину и, не глядя, как она барахтается в пыли, пошел прочь.
- Так что, между нами все кончено?! - крикнула она вслед.
- Догадливая ты баба, наконец-то поняла! - не оборачиваясь, глумливо бросил он и свернул за угол.
Она продолжала вопить, но Франсуа было все равно.
Сейчас гораздо важнее было найти, чем опохмелиться.
Ратона изрядно надоела ему, но он ей, видимо, ещё нет, или просто гражданка хотела оставить последнее слово за собой, но она решила отомстить.
В тот же день, сидя в гостиной замка и распивая дорогие вина, она завела разговор о том, чему сама была недавно свидетельницей.
Еда у них закончилась, готовить никому не хотелось, а бывшие в замке слуги разбежались, ещё когда завидели их издали. А вот разных вин в подвалах оставалось сколько угодно, и вскоре все изрядно опьянели.
Итак, рассказ воровки был о разграблении замка Шато д'Анет, в былые годы принадлежавшего Диане де Пуатье, красавице XVI века, возлюбленной двух королей династии Валуа.
В этом замке королевская фаворитка провела последние годы жизни, там же умерла и была похоронена.
И вот теперь, пусть и после смерти, проклятая королевская шлюха и угнетательница простого народа, получила сполна! Ее гробница была разрушена и осквернена якобинцами.
Особенно их разъярило то, что красавица былых времен лежала в своем гробу нетленной... И оставалась красивой и в смерти!
Опьянённые безнаказанностью ещё больше, чем вином, бродяги даже не задумались о том, что место погребения священно. Они сбросили останки в реку и разграбили все, что смогли.
- Правильно, так ей и надо! - расхохоталась Бланшетт, подружка Ратоны. - Я бы их всех так! Кто не поплатился при жизни , пусть хоть теперь...
- Да, так, так! - поддержал кто-то из парней.
- А ведь тут тоже усыпальница есть! - злорадно-торжествующе заявила Ратона. - И сторож местный мне разболтал, что туда ещё никто не ходил. И там есть что взять, за столько-то лет!
- Да разве так бывает? - усомнилась Бланшетт. - Чтобы никто там не побывал до сих пор...
- Говорят, не очень просто туда войти, - крикнул Жанно, бывший солдат, а ныне дезертир и мародер. - Я уже об этой гробнице слышал. Туда лучше не соваться.
- Это почему же? - спросил кто-то.
- Я наполовину цыган и знаю, что говорю! Каждый, кто пытался проникнуть туда и забрать ценности, не дожил до следующего дня! Не иначе, как место это заговоренное!
- Ты просто трусишь! - обвинила Ратона.
- Я не трус, когда надо резать живых аристократов. Разве не я в прошлом году в Париже нес голову шлюхи Ламбаль до ворот Тюильри на своем копье?! Разве дрогнула тогда моя рука? Может, кто хочет поспорить и выйти против меня сейчас?