Усевшись на землю рядом с мальчиком, Деласкес похлопал его по спине и протянул лепешку и финики. Видимо, то был верный ход: паренек принял еду дрожащими руками, потом впился в лепешку и начал с остервенением жевать — видно, помирал от голода. Мартин заговорил, в ответ послышалось какое-то невнятное бурчанье, мало напоминавшее арабский язык. Но Деласкес вроде бы все понял.
— Пастух, — пояснил он, кивнув на мальчика. — Козопас. Его селение — в предгорьях, но где, он не хочет говорить. Боится нас.
— А тут как очутился?
— Ищет козу, что отбилась от стада. С полудня ищет. Очень голоден. Нашел наш стан по запаху пищи.
Паренек прикончил лепешку, получил другую с куском мяса и стал есть помедленней.
— На араба не похож, — заметил Серов.
— Он не араб, синьор капитан, он бербер. Но не кабил, какого-то другого горного племени. Их тут как фиников на пальме. — Деласкес что-то спросил у мальчишки, тот ответил, не прекращая жевать. — Говорит, что он — шауия и что больше не боится нас. Он тоже увидел, что мы не похожи на турок или арабов.
— Не боится? Хр-р… Это он зр-ря! — прорычал боцман.
Но мальчишка не глядел на него, а уставился на Серова — очевидно, понял, кто тут главный. Когда лепешка и мясо кончились, пленник хлопнул себя по животу — мол, наелся, ткнул в Серова пальцем и заявил:
— Турбат!
Затем слова полились потоком. Паренек то вздымал к небу обе руки, то кланялся, то благоговейно складывал ладони перед грудью, а выражение лица у него было такое, словно он декламирует «Илиаду» или, как минимум, «Песнь о Роланде».
Деласкес захихикал:
— Он решил, что вы — Турбат, дон капитан. Сей разбойник объявился недавно и, по слухам, похож на франка либо инглези. Мальчик говорит о его подвигах, о том, что Турбат не обижает бедных берберов, а грабит османов, арабов-работорговцев и остальную нечисть. Клянусь Девой Марией! Этот мальчишка прямо поэт! Так прославляет Турбата! По его словам, Турбат скоро захватит Алжир, выпустит кишки туркам, арабам и дею и воссядет на престол!
— Ну, у меня таких намерений точно нет, — сказал Серов. — Но парню это знать не обязательно, пусть думает, что я — Турбат, и держит язык за зубами. Скажи ему, что у Турбата тут секретные дела, и о встрече с ним говорить не стоит.
Серов нашарил за поясом кошелек, вытащил дукат и протянул мальчишке. Глаза у того расширились — видимо, золотая монета была целым состоянием для нищего пастушка. Он снова заговорил, кланяясь и бурно жестикулируя.
— Теперь он просится в нашу… ээ… банду, — с усмешкой произнес Деласкес. — Он говорит, что ему известны все богатые усадьбы в окрестностях, и куда бы ни направился великий Турбат, он проведет его самым коротким путем. Быстрей, чем слетаются ангелы на зов Аллаха.
Повернувшись к Абдалле, Серов спросил:
— Нам нужен проводник? Или ты и без него найдешь дорогу?
— Нэ нужэн. Почтэнный аль Рахман повэдал о каждой тропа, что идэт чэрез горы. Я знать это мэсто.
— Тогда пусть парень отправляется домой. Скажи ему, Мартин! Сегодня он уже не отыщет козу.
…Костер прогорел. Корсары спали, пристроив оружие под рукой, мулы, всхрапывая, паслись в траве у деревьев, Фавершем и Кактус Джо стояли на страже. Серов, сидя у рдеющих алым углей, посматривал на лунный диск, висевший над темным хребтом, и прокручивал в голове план будущей атаки. По сведениям лазутчиков аль Рахмана, Одноухий рассылал дозорных вдоль берега — значит, уверился, что враг нападет с моря. Но это было бы плохим решением, ибо укрепленный лагерь пиратов лежал в полумиле от побережья и был недоступен для орудий «Ворона». Пришлось бы высаживать десант и брать обнесенную валом позицию без артиллерийской поддержки, что представлялось Серову чистой авантюрой.
Будет много крови и много погибших — тем более что Караман готов к нападению и людей у него хватает.
Решение верное, размышлял Серов. Он нагрянет не с моря, а с гор, явится не в полной силе, не с сотнями бойцов, а с малым отрядом. Сейчас его союзники не корабли и пушки, а ночь, тишина, внезапность и хорошо заточенный клинок. Перерезать стражей, забрать своих и уйти, даже без Карамана… Дьявол с ним, с Одноухим гадом! Не удастся проскользнуть к морю, где ожидает де Пернель, — можно скрыться в горах… Горы здесь что китайская головоломка — семь потов сойдет, а ни хрена не найдешь…
Он лег на спину, заглянул в ночное небо и подумал, что эти звезды светят сейчас Михаиле Паршину и Страху Божьему, его посланцам. Должно быть, они на пути из России к Италии — спят на постоялом дворе в Польше или Чехии, а может, уже и в Австрии… Спит Михаиле, а в головах у него дорожная сума с драгоценными патентами, и каждый — с царской размашистой подписью и российским гербом. Как выглядят эти патенты Серов не очень представлял, но сильно надеялся, что будет на них двуглавый орел и что он еще повоюет под знаменем с этой грозной птицей.
С этой мыслью он погрузился в сон.
Глава 14
ПОМЕСТЬЕ КАРАМАНА
Население защищалось как могло. Около 1500 года жители Мелоса после долгого преследования поймали одного неудачливого турецкого пирата на своем побережьи и медленно поджаривали его на костре в течение трех часов. Это практиковалось повсеместно и вполне легально. Известен случай, когда паша Морей самолично доставил в Лепанто приказ сжигать всех ловцов удачи, промышляющих в Адриатике. Англичане в XV веке ввели у себя ставшее обычным наказание для выловленных пиратов: их подвешивали на берегах рек и морей так, чтобы пальцы ног слегка касались воды.
К вечеру третьего дня отряд спустился с гор. Дожидаясь полной темноты, корсары разбили лагерь на небольшой возвышенности, расположившись за могучими стволами дубов и кедров. Заросший лесом склон был футов на триста повыше тянувшейся внизу равнины; она лежала перед Серовым точно огромная карта, где море раскрасили привычным синим цветом, растительность — зеленым, а дома, укрепления и старинную башню — белым, серым и коричневым. Он изучал ландшафт в подзорную трубу; вторую Хрипатый и Брюс Кук передавали друг другу, а Деласкес с Абдаллой обходились без зрительных приборов.
Дом Карамана, стоявший в саду, прятался в густой листве — над древесными кронами торчали только угловые башенки, служившие Серову ориентиром. Дом был довольно велик и выстроен квадратом, в традициях местной архитектуры — в нем наверняка имелось патио, внутренний дворик с галереей, куда выходили двери и окна господских комнат. Серов решил, что дюжина человек сможет обыскать их довольно быстро, а два десятка парней Уота Стура лучше поставить в оцепление — так, чтобы из дома никто не улизнул… Но дом — вторая цель, а первая — тюрьма! Ее, а также хозяйственные службы, выстроенные за садом, он мог разглядеть во всех подробностях. Слева — конюшня и большой навес, где дымили печи — наверняка поварня; там же — сараи-кладовые и мелкие строения, у которых невольники кормили кур. Справа — каменная башня монументальной древней кладки, торчавшая в вершине вытянутого треугольника. Эту фигура была образована частоколом из неошкуренных дубовых бревен: две длинные ограды, расходившиеся от башни, и короткая, соединявшая их. В ней виднелись массивные ворота, а по углам — вышки с платформами, приподнятые над частоколом, и на каждой — по три часовых с мушкетами. Колючая проволока и пулеметы отсутствовали, но в целом зиндан походил на концентрационный лагерь в какой-нибудь не очень продвинутой африканской стране. Территория внутри ограды частично просматривалась, и там Серов мог наблюдать пыльный двор, выгребную яму с перекинутой над нею доской и невысокое бревенчатое ограждение, прикрытое сверху железной решеткой. Эта конструкция находилась неподалеку от ворот.
— Решетка, — произнес он, не отнимая от глаза трубу. — Подземная тюрьма?
— Да, дон капитан, — подтвердил Абдалла. — Гдэ-то должэн быт… как это называют?.. да, приставной лэст-ница! Но можэт и нэ быт — если яма мэлкий, плэнник туда прощэ бросат.
— Мы поднимем их на канатах, — сказал Серов. — Я вижу замок на решетке… еще один — на двери, что ведет в башню… ключи, видимо, у охранников. Поищи их, Хрипатый.