Но не сиделось гному в Серых горах; ведь слышал он о могуществе древнейших гномьих государств. Во дни великих битв, эти, некогда высившиеся в глуби материка горные кряжи встали у самого моря, а подземные залы были или завалены или затоплены водою. Все же, Антарин решил найти останки древних ворот, и проникнуть в древние залы.
Нет нужды описывать его поход. Скажу только, что претерпел он много лишений; несколько лет провел, разыскивая эти самые ворота — нашел их…
И вышел из залов уже через несколько лет, неся в руках лишь один предмет — сферу из златистых лучей; в центре которой плавал огромный, больше головы, изумруд.
— Я нашел его под водою. Этот камень — сердце гномьего мира древних дней; вместе с ним, воскресим мы славу наших предков! Все силы отдам я, затем, чтобы только народ мой стал таким же могущественным, как и прежде!
С такими вот словами появился он у нас двести тридцать лет тому назад. О — я хорошо помню, тот день: молодой гном, с сияющим, ясным лицом; сильный, статный, и, среди своего народа — красавец.
По дороге к Серым горам, он остановился у нас на одну ночевку и… остался здесь навсегда. В тот вечер, он прохаживался с отцом моим, государем Тумбаром, у берегов Бездонного озера.
Возле мэллорна, увидел он деву Милиэль — она была моей подругой, и, нынче нет ее уж среди нам… Она была прекрасна… Антарин смолчал тогда, но, следующим утром не ушел — не ушел и потом — через неделю, через месяц…
Он ходил, мрачный, с каждым днем все бледнел и худел — ведь, все это время, он почти ничего не ел. А через три месяца, он явился к Милиэль, пал пред нею на колени, и такую речь стонал:
— Наверное, не к добру была наша встреча! Но теперь уж этого не изменить, и мне тебя не забыть никогда. Знай же, о прекрасная дева — я полюбил тебя! Да — я знаю, что гном эльфийской деве не пара, и никогда за эти месяцы даже и не смел надеяться, что ты ответишь на мои чувства. И не надо — позволь мне только любить тебя — не отвечай на эту любовь! Прекрасная дева, знай, что полюбил я тебя, как самое великое в мире сокровище… Быть может, только величайшая из работ моих предков достойна украсить твое чело… — И он протянул к ней златистую сферу с изумрудом.
— О, Антарин благородный гном. — молвила изумленная, и растроганная Милиэль. — Зачем же твоя жертва? Ведь — это величайшая драгоценность твоего народа — она твоему народу, а не тебе, и, тем более, не мне принадлежит. Твоя любовь безнадежна, но ты смелый и чистый сердцем — я буду любить тебя, как брата, но лучше тебе уйти, и забыть обо мне — ибо ничего, кроме боли не вижу я от этой встречи.
Тогда заплакал Антарин — а многие ли видели плачущих гномов? Говорят, их слезы прожигают камни.
И, рыдая, так он говорил:
— Уйду от тебя, и только горче моя мука станет; боль глаза выжжет! Я нашел сокровище наших предков — я вправе распорядится им — прими же его! Иначе — канет она в речных водах, ибо не в наших подгорных залах, но только на твоем челе достойно находится это украшение.
Что же — Милиэль приняла дар Антарина, и, как только одела сферу на голову, засияла она яснее прежнего; сияние красоты неземной исходило отныне от нее, и была она прекраснейшей среди всех нас, говорили, что лик ее столь же светел, как лик Лучиэнь. Многие доблестные наши гномы, и певцы, и поэты предлагали ей руку, и сердце, но она, томимая неясным, горестным предчувствием, ходила одна по нашим тропинкам, а те, кто видел ее — говорили, что часто она плачет. Тайно, по зарослям, следовал за ней и Антарин — любовался ею, любил ее все больше; и счастлив был, что может видеть ее…
Отец мой, правитель Тумбар, покачивал головой:
— Слишком темен наш мир, чтобы такая яркая краса ходила в нем незамеченной. И когда-нибудь, лучи ее кольнут чье-нибудь темное око…
Как предвещал Тумбар, как чувствовала Милиэль, так и случилось:
Однажды ночью, она вышла на берег Седонны, полюбоваться на течение темных вод, и прошептать неясные свои мечты восходящему Эллендилу. Далеко окрест, исходило от короны ее теплое, живое сияние в котором был и цвет лесов изумрудный, и сияние Солнца златистое.
Бесшумно скользнула с неба черная тень, кривые и острые, как лезвия ятаганов, когти впились в ее тело — стремительно подхватили вверх…
— Я знаю! Знаю! — восторженно перебил Эллинэль Барахир. — В нашем городе до сих пор живет предание о том, как во времена прадедов пролетела над стенами изумрудная звезда в сфере солнечного злата; и была она так ярка, что выбежавшие люди отбрасывали тени, а сам город, казался более прекрасным, нежели был на самом деле.
— Да — свет творения гномов преображал предметы — делал их еще красивее. А на берег Седонны выбежал тогда, с горестным стоном Антарин — он то, как всегда, любовался своей возлюбленной — и теперь рухнул на темную землю, где недавно стояла Она…