— Ааа!!! — страшно выкрикнул Фалко, чувствуя, что подбородок уже касается этой гадости. — Помоги!!! — он обхватывал ветвь из всех сил — понимая, что — это последняя его надежда.
В воздухе послышался мучительная усмешка — Фалко понял: мост, пребывает в раздумьях, видя, как гибнет его палач. А жжение в ногах усилилась — там, в слизистой глубине, их коснулось что-то твердое.
— Помоги!!! — выкрикнул он, чувствуя, что через мгновенье провалиться в слизь полностью.
И тогда, мост издал глухой вздох. Ветви, растущие из подпоры зашевелились; точно змеи потянулись к Фалко, руки и тело обвили; и также стремительно — вырвали из слизи, в воздух взметнули. Изогнувшись, бросили Фалко на вымазанную смолой поверхность. Он прокатился, ударился об огражденье, тут же вскочил на ноги.
Одновременно мост содрогнулся; раздался такой пронзительный вопль, будто пар, под большим давленьем вырывался из сотен маленьких отверстий. Мост потряс еще один удар — хоббиту пришлось ухватиться за огражденье, иначе он запросто мог последовать за своею одеждой, которая отлетела в воду.
Фалко, побежал было к восточному берегу, однако, ничего еще не было кончено, однако слизистая тварь жаждала поглотить этот маленький лакомый кусочек, и вот воды взметнулись на многие метры, налетели на бегущего и… попросту смыла с моста, пронесла в воздухе метров десять, и там уж с размаху бросила в черную глубину.
И все это переживал хоббит, который сутками раньше стоял на настиле, и верил, что самое большее зло — это беспечность его сородичей!
Сердце бешено колотилось в груди. Сейчас эта слизь нападет, обхватит, поглотит.
Он вылетел на поверхность, часто дыша, едва сдерживая вопль, быстро огляделся. Течение быстро относило его к югу — и мост пока сдерживал тварь. Видно было, как десятки ветвей железного дерева, сдержали это темное и бесформенное, а оно страшными рывками от которого содрогался весь мост, а по воде расходились метровые волны, пыталось прорываться.
— Спасибо тебе! — выкрикивал, дрожащим голосом Фалко. — Ты только сдерживай ЕЕ!..
И он из всех сил, погреб к западному берегу, течение же сносило его все дальше на юг. Тварь, почувствовав, что добыча уходит, зашила сильнее — от новых ударов, мост вздохнул страдальчески — раздался такой звук, когда переламывается древесина…
Праздник яблок издавна приходился на 1 августа. Со временем, придумывались к этому дню все новые традиции, и все, конечно, приятные. Так, например, между трех главных холмов: Рытниксов, Огородниксов и Большехолмов наполнялось яблочным соком целое озерцо, стены которого были выложены из всяких сладостей. В озерце мог искупаться каждый, единственное условие — перед этим тщательно вымыться в пристроенной здесь же под яблоневыми деревьями бане — там, понятное дело, мылись только яблочным соком; ну а из бассейна многие пили, в том числе и маленькие хоббитята, которые плескались у берега.
Первая половина праздника, о котором говорится здесь, превзошла все предыдущие; а вторая уж и подавно — только в другом смысле.
Начиналось все прекрасно. О вчерашних лесных воплях уже успели позабыть, да и погода с утра выдалась ясной.
Кто хотел — купался в яблочном озерце. А вокруг стояли длинные столы, на которых горами лежали всякие яства, приготовленные с участием яблок — начиная от простых, но необыкновенно вкусных пирогов, и кончая целыми сладкими замками — над которыми хоббитские хозяюшки провели немало часов. Каждый из столов относился к какому-либо семейству, и каждый мог переходить от одного к другому и есть, сколько угодно. Хоббиты и ходили, и ели — и есть им было очень угодно. Многие, даже, готовясь к празднику, позавтракали не так плотно, как обычно.
В дальнем году какой-то хоббит предложил выбирать лучшее блюдо и награждать победителя, однако, его посчитали за чудака. Да и, право, зачем нужно было выбирать что-то лучшее, когда и так все было хорошо. К тому же — выбирать одного, значит обижать кого-то — ведь, старались то все одинаково…
Хоббиты ели, сидя на крендельных лавочках, ели на траве, ели переходя от стола к столу — ныряли в яблочный бассейн, чтобы освежиться, и снова ели. Беззаботный смех лился со всех сторон. Вон кто-то лежал на травке любуясь легкими облачками да яблочным пирогом угощаясь — и, казалось бы, и в иной день можно облачками полюбоваться и пирог поесть, какой же тут праздник? Ан нет — праздник в самом воздухе был! Праздник такой, что весь мир виделся им огромным яблоком! Праздник в том, что обычная их дружба переросла в братство — здесь все друг друга любили. Не праздник ли, когда все чувства самые добрые, и когда любишь всех тебя окружающих, до светлых слез?!