Гвеневер с некоторых пор всех вокруг считала предателями. Но сердце… бедное её сердце, привыкшее к покою и умиротворённой неге, настойчиво требовало вернуть ему опору – хоть одного друга… хоть одного. И она не смогла противиться.
— Я слушаю, – произнесла, сохраняя ещё в голосе холодность.
Но сама знала уже, что поверила, доверилась… пропала. И старик, похоже, почувствовал это. Усмехнулся – он и не думал, что расположить женщину к себе будет сложно.
— Присядьте, княгиня, – повёл рукой в угол камеры с таким видом, как будто там находился трон. – Разговор будет долгий.
Гвеневер послушалась. Опустилась на пол, опёрлась спиной о стену, подтянула колени к груди. Не сразу поняла, что стала похожа на обычную девчонку, каких десятки носились по княжескому дворцу в стремлении услужить господам.
А Итамар, напротив, мгновенно приобрёл вес. Сделался как будто выше, моложе, сильнее.
Он склонился к молодой женщине. Коснулся дыханием её уха.
— Я пришёл сказать вам, вы не должны ничего бояться, госпожа. Ваш муж защитит вас.
Она вскинулась.
— Но он мёртв.
Итамар покачал головой. Прижал палец к губам, требуя сдержанности.
— Князь Армель – маг! Как можете вы сомневаться в его могуществе?
Всё время, пока Гвеневер ожидала решения своей участи, она проводила в воспоминаниях о прошлой своей жизни. Думала о муже. Говорила себе: не может быть, чтобы он умер. Чтобы ушёл от неё насовсем. Не может быть!
Вспоминала, как прощалась с ним во дворе замка. Держалась за стремя. А он смотрел на неё сверху – молчаливо и внимательно, как будто пытался сохранить в памяти каждую чёрточку её лица. Уже готовясь пришпорить коня, наклонился к ней, обнял за плечи, поцеловал в лоб.
— Я не оставлю тебя, – сказал тихо.
Армель никогда прежде не обманывал её! И она ждала его – каждый день, каждую ночь. Откликалась на каждую тень, скользнувшую по стене. Поднималась, вглядывалась в темноту, вслушивалась во всякий шорох за окном.
В прежние, лучшие, времена Армель любил такие игры. То являлся в спальню в образе волка, то белоснежным котом вальяжно разваливался среди подушек, то оборачивался птицей, устраивался в ветвях дерева напротив окна, развлекал её пылкими трелями. Потом корил шутливо за простодушие.
— Вот так и уведут у меня однажды мою доверчивую девочку, – смеялся.
И теперь, когда явившийся к Гвеневер прорицатель произнёс:
— Вы видели его в последние дни не однажды, Светлейшая. Как могли вы не узнать? Как подумать могли, что муж оставит вас без помощи?
Она поверила ему в первое же мгновение, не раздумывая. Подалась вперёд, схватила за руку.
— Так Армель жив? Он жив? И письмо было ложью?
Итамар ответил неопределённо:
— Вы ведь знаете, что одной сущностью жизнь магов не ограничивается. Вспомните, не являлся ли вам после смерти князя-человека кто-то, чей облик показался бы вам… близким?
Итамар смотрел на неё мягко. С лёгким, отеческим укором.
И она вспомнила – ворон!
Ворон появился через несколько дней после полученного известия о смерти Армеля. Спланировал сверху, опустился на дорожку. Важно прошёлся по ней. Потом остановился и некоторое время оставался неподвижным, смотрел на Гвеневер, отдыхавшую с компаньонкой в тиши беседки.
Девушка, сопровождающая её на прогулке, тогда воскликнула:
— Госпожа! Ворон – волшебная птица! Уж не супруг ли ваш весть подаёт!
Гвеневер покачала тогда горестно головой – какие глупости. Но к ворону пригляделась. Тот выглядел усталым и голодным. Тогда она приказала принести кусок мяса. Оставила его вблизи дорожки, возвращаясь в дом, – всем нужна забота.
После, каждый раз ворон встречал её, стоило ей выйти на прогулку.
И однажды… да, однажды – от тоски и из потребности хотя бы на какое-то время снова ощутить себя любимой – она подумала, что птица эта появилась рядом с ней неспроста.
И вот теперь… теперь Гвеневер не могла больше сомневаться! От облегчения, что больше не одна, она даже не сумела справиться со слезами. Те хлынули, прочертили дорожки по щекам. Закапали с подбородка. И несколько мгновений женщина не дышала, не шевелилась, ждала, когда высохнет, испарится с кожи влага.