Даже теперь, зная, кто такой Ганнибал Лектер, Уилл не был уверен, что может его разгадать. Чесапикский потрошитель, Ворон, худощавый подросток, превратившийся в каннибала, — этот человек не подходил ни под один более-менее знакомый диагноз и не поддавался диагностике. Он был непредсказуем, с точки зрения нормальных людей, и Уилл стал единственным, кто реально хотел проникнуть глубже и попытаться его понять. Не поймать, не остановить, а просто понять.
Важно ли это для человека, который знает, что все окружающие считают его монстром? И как сильно это важно для самого Уилла, который не разлюбил его, осознав правду, а продолжал жаждать его общества, с какой-то дурацкой надеждой узнать Ганнибала так хорошо, чтобы можно было с этим жить? Проникнуть в его мысли, понять суждения и пропустить через себя его личность, хоть как-то оправдывая поступки и поведение Чесапикского Ворона.
Уилл уже знал ответ на все свои вопросы. Он спокойно вернулся к столу и выгрузил из него все «подарки» Ганнибала. Прозрачный контейнер, в котором оказалось мясо с совсем крохотными картошинами, засыпанными чем-то вроде укропа, бутылка красного вина, гранёный стакан, фарфоровая тарелка и даже потемневшая серебряная вилка с ножом (явно из какого-то старинного набора). Уилл открыл вино, переложил горячее в тарелку и, взяв в руки столовые приборы, собрался приступить к завтраку, внимательно рассматривая сервировку.
Подняв глаза, он увидел перед собой Ганнибала. При всей своей фантазии мозг Уилла не смог представить его тем самым подростком, впервые осознанно поедающего человеческую плоть, и тот был почти таким же, как и сейчас. Может немного моложе и худощавее, но всё-таки самим собой. Перед Ганнибалом стояла такая же тарелка, точнее та же самая, стакан с вином, и выглядел он таким же замученным и сломленным, как и сам Уилл. Не было триумфа, злости или радости, были лишь грусть и печаль. Может позже, спустя годы, Ганнибал и начнёт улыбаться такому обеду, будет наслаждаться созерцанием того, как это делают другие, как, например, с Луизой Шеппард, которой он скормил её же собственные органы. Он не родился монстром и каннибалом, а стал им по собственному желанию.
Не отрывая глаз от Ганнибала и копируя его поведение, Уилл медленно отрезал кусочек мяса, подцепил картошину и положил всё это в рот. Они неторопливо жевали, смотря друг на друга, и одновременно потянулись к стакану с красным вином. Оно было кислым и отдающим спиртом, совсем не таким, что смаковал сейчас Чесапикский потрошитель, но это было не важно.
Уилл стал Ганнибалом, чувствуя, отражая и поглощая его личность, и это ему удалось лишь потому, что он сделал это добровольно, прекрасно осознавая, что делает, и какие могут быть последствия.
Не было никакой красоты, не было идеи и задумки, не было ничего, только пустота и ощущение предательства. Ганнибала предал отец, заставляя верить в Бога, уповать на его милость, смириться, и вместо того, чтобы искать и вершить справедливость, наказать и уничтожить насильника маленькой девочки, просить прощения у абстрактного существа о спасении своей души. Уилл наполнился болью Ганнибала и злобно усмехнулся.
— Чушь, — прошептали они одновременно, обращаясь друг к другу. — Кому это нужно? Ты тормозил меня, запудрил мне мозги и в конце концов предал, ведь в итоге я остался один.
Уилл мотнул головой, уже не понимая, чьи это слова. Ганнибала к отцу или его к Ганнибалу. Они оба были преданы теми, кому доверяли как себе, и оба оказались к этому не готовы. Любовь. Именно она в сочетании с предательством наносит раны, которые не заживают. Уилл отложил вилку в сторону и удивлённо посмотрел на Ганнибала.
— Ты любишь его? — прошептал Уилл. — Не только сестру, ты до сих пор любишь и его?
Ганнибал ничего не ответил и лишь грустно улыбнулся.
— И ты всё равно его убьёшь, — пробормотал Уилл, снова принимаясь за еду, — ведь в твоём мире нет для этого места. Пустота поглотила всё живое, а на мёртвой почве способен выжить лишь тот, кем ты стал. Сломанный человек без души, любви и жалости. А я? Всего лишь забавный эпизод в твоей жизни?
Молодой Ганнибал снова промолчал, продолжая есть картошку с мясом и бросая на него испуганные взгляды.
— Ты не можешь ответить, — жутко рассмеялся Уилл, поднимаясь на ноги и сжимая в руке вилку, — ведь ты не настоящий, а мой ответ не нравится мне самому. Тебе не нужна моя жалость, моё понимание и моё сочувствие, это ничего не изменит. Не изменит тебя, не откроет тебе новые секреты о самом себе, ты уже давно знаешь всё и сам. Тебя просто бесит, что кто-то, кто ранит и задевает тебя за живое, с натяжкой, но назовём это любовью, не хочет это принимать и готов бежать от тебя со всех ног. Твой отец отказался от твоих жутких даров, спрятавшись в тюрьме, твоя сестра была ими шокирована, как впрочем и я. Это нихуя не значимо, Ганнибал, убить моего друга и засунуть его в стеклянный короб. Она этого не заслужила.
С неконтролируемой ненавистью, он швырнул вилку в Ганнибала, который с торжеством и мерзкой похотью наблюдал за его лицом. Она пролетела сквозь него, громко брякнувшись где-то под столом, видение исчезло, и Уилл вернулся в реальность. Его злость пропала так же быстро как и появилась, и всё, что он смог сделать, это дойти до дивана и упасть на покрывало. Через полчаса он запустил собак домой, и необходимые заботы отвлекли его от болезненных мыслей.
— А чёртов Ганнибал был прав, — со смехом говорил Уилл, обращаясь к первой попавшейся собаке. — Вы организуете меня. Один бы я давно умер от голода или порос грязью.
Весь день он занимался домашними делами, продолжая вариться в мыслях о Вороне. Это было уже привычно, как механическое действие, хотя сейчас он обладал о нём почти всей информацией. Уилл съездил за продуктами, оплатил какие-то счета и доехал до собачьего приюта, узнав о свободных местах. Он не мог сказать себе открыто, всё ещё сильные чувства мешали ему признать то, что уходя, Ганнибал убьёт и его, но подсознательно он был в этом уверен.
У него не было даже точного плана действий. На кафедре его отослали, сказав, что он всё ещё в отпуске, Джек после пары звонков так и не взял трубку, а больше его никто не беспокоил. Приключение с Вороном началось резко, бросив его в самый центр событий, и так же внезапно прекратилось, когда в этой истории для него не осталось места. Он даже не решил, готов ли он бороться за свою жизнь, или пойти до конца и остаться на стороне Ганнибала.
Ближе к вечеру он нашёл в компьютере незаконченную статью и сел за её продолжение. Тема была скучной, что-то о повадках сексуальных маньяков, но твёрдое намерение успеть закончить начатое продержало его за этим трудом до самой ночи.
Ганнибал приехал в то же время, что и вчера, почти не вызвав удивления, и, выключив компьютер, Уилл оделся потеплее и вышел к нему на веранду.
— Ты пропустил сеанс, — с едва уловимым упрёком сказал Ганнибал, тиская в руках кожаные перчатки, — и я решил приехать сам.
— Сеанс? — хихикнул Уилл, осматриваясь по сторонам. — Думаешь, что я всё ещё нуждаюсь в твоей терапии? Лечение от психопата и маньяка поможет мне справиться со стрессом от убийства невинной девушки?
— Я хороший врач, — усмехнулся в ответ Лектер, расставляя плетёные кресла друг напротив друга и усаживаясь в одно из них, — и кроме меня никто не сможет тебя понять. Присаживайся, ты уйдёшь в любой момент, когда захочешь.
Несмотря на абсурдность ситуации, Уилл тоже опустился в кресло и, поёжившись, закутался поплотнее в куртку. Ганнибал ничем не выдавал волнения или неудобства, и его лицо выражало приветливость и настоящую заинтересованность.