И разум конечным своим естеством
Готов примириться с кончиной,
С внезапным морозом, с опавшим листом,
Со следствием и причиной.
Но то, что понятно логичным мозгам,
Душе неразумной постыло,
Ей трудно поверить морозным мазкам,
Которыми речка застыла.
Ей кажется: только ударить в набат,
Согреть посиневшие лица, —
Как солнце вернется, грачи прилетят
И жизнь бесконечно продлится!
Метель
На снегопоставки в неделю
Зима получила подряд:
Мой день начинался с метели
Одиннадцать суток подряд.
При свете, мерцающем скудно,
Снега закипали с утра,
И каждое божие утро
Мой день начинался с утрат.
Плела свою сеть непогода,
Снимая поземку с петель, —
Мой день начинался с находок,
Имеющих привкус потерь.
Давно уже сбился со счету
Увязший в снегу календарь,
Был день мой метелью зачеркнут,
Был ветром затравлен январь.
Снег
Напрасно непорочным снег считают —
Он — лицемер, обманщик и доносчик:
Ведь это он, шаги мои считая,
Шпионит под окном с утра до ночи.
Нет, я не верю в благородство снега!
Он ждет, пока беда с землей случится,
Тогда он на нее нисходит с неба
И холодом на грудь ее ложится.
Он входит в лес, небрежен и рассеян,
И все противоречия вскрывает;
И видно всем, что лес уже лысеет,
Что дуб горбат и что сосна кривая.
И всем видны досадные пробелы —
Среди деревьев снежные поляны,
Как будто нерешенные проблемы
В конфликте между лесом и полями.
Харьков
I
Город мой, ты единственный в мире,
Неотмытый от снега и пыли, —
Это ночи тебя задымили,
Это дни на тебя наступили.
Среди штатских, военных и прочих,
Я встречаюсь с тобой на перроне,
И читаю судьбы твоей почерк
По твоей заскорузлой ладони.
Затаенною силой в пружине
Учтено твое прошлое в смете,
Вдоль Московской, где линия жизни
Обрывается линией смерти.
Вдоль Московской, змеею трамвайной
Убегающей в бывшее гетто,
Там евреи в холодных развалинах
Умирали на Тракторном где-то.
И пугаясь такого соседства,
И спасаясь от прошлого тщетно,
Пробирается линия сердца
По Сумской, мимо сада Шевченко.
Пробирается линия сердца
Мимо сумрачных старых каштанов,
И теряются юность и детство
Среди зрелости долгожданной.
II
Этот город мне нужен затем,
Чтобы сбиться с привычного ритма,
Чтоб коснуться трагических тем,
Затаенных во времени скрытно.
Этот город мне нужен затем,
Чтобы в сердце раскрылись кавычки,
Чтоб картины рванулись со стен
Из захватанной рамы-привычки.
В этом городе время идет,
Неподвластное общим законам,
Этот город мне нужен как дот
На переднем краю обороны.
* * *
Мой дед был слепым, —
Он стоял у окна
И смотрел в пустоту за окном,
И никто его не любил…
Мой дед был слепым, —
Он не видел огня,
Он чувствовал только дым.
Мой дед был слепым, —
Только старый приемник
Иногда разговаривал с ним…
Мой дед был слепым, —
Он ронял на пиджак
Кашу и хлебные крошки,
И никто его не любил:
Все дети, пороги и кошки
Всегда враждовали с ним.
Мой дед ко лбу привязывал тфилин
И долго молился Богу,
Но Бог не смотрел в его сторону,
И Бог его не любил.
Мой дед был слепым, —
Только стены
Помогали ему ходить…
Мой дед был слепым, —
Он умер,
И все забыли о нем…