– Так, как они заслуживают, – ответила Катюха, сразив меня ехидной улыбочкой. – Только ушибленный мог пойти на своих двоих из Гнезда.
– Ладно, ладно, – отмахнулся я, – это мы уже давно проехали. Ты лучше скажи, что за дела тут с вашими банями?
– А что, уже слышал про Карасева? – удивленно округлив глаза, спросила Катюха, а потом надула губы: – Это что, получается, метишь на мое место слухача?
– Какого еще слухача? Ничего и никуда я не мечу. Вчера в бане, как мне показалось… В общем, чертовщина там какая-то творилась.
Катюха еще больше выпучила глаза, схватила меня за руку и потащила подальше от Кости, который заделывал дыры в фундаменте бабушкиного дома и искоса посматривал в нашу сторону. Девчушка убедилась, что нас никто не слышит, и заговорила:
– Я не знаю, что творилось в твоей бане, но Карасев – тот, что живет на другом конце деревни, после поздней смены пошел вчера мыться и не вернулся! Его жена сказала, что рабочая одежда осталась в предбаннике, а мужа и след простыл… Дело было в полночь.
– Я тоже ходил мыться ближе к полуночи!
– А что ты видел-то? – оживилась Катюха.
– То-то и оно, что ничего… Я слышал. Снаружи завывали так, что кровь стыла в жилах. Что-то барабанило по окну и двери. Думал, кони двину от страха.
– Ух ты!
– Чего «ух ты»? – нахмурился я. – Нашла чем восхищаться!
– Да не восхищаюсь я. – Схватив меня за предплечья, Катюха снова зашипела мне на ухо: – Дело принимает совсем другой оборот! Стало быть, Карасев-то не забухал вовсе.
– Да… А что с ним случилось?
Девчушка провела большим пальцем по горлу и высунула язык, озвучив свои действия шипящим «щик». В животе у меня похолодело.
– Значит, я не сошел с ума? Все это происходило на самом деле?
– Лучше верить в чертовщину, горожанин, и молиться, чтобы это оказалось неправдой, чем поверить разыгравшейся фантазии и опрометчиво потерять бдительность.
– Да сколько тебе лет? Излагаешь, как пенсионер!
– А поживи тут с мое, и не так говорить начнешь, – ответила Катюха.
– Мелочь! – окликнул я ее, когда она уже повернулась, чтобы уйти. – Почему они, – я кивнул в сторону крепости, где стояли Костя и бабушка, – думают, что я спятил? Они не верят в… не верят в чертовщину.
– Им давно за восемнадцать, – пожав плечами, ответила та. – Когда ребята становятся совершеннолетними, то напрочь забывают о творящихся здесь ужасах.
– Что значит забывают?
– То и значит. Они больше не ищут способа покинуть это место.
Глава 9
Драка на похоронах
Долго оставаться дома я не мог, мне хотелось быстрее убраться оттуда, чтобы не видеть боязливых взглядов бабушки, – вдруг меня опять накроет нервный срыв. К тому же я предпочел бы больше времени проводить в кругу тех, кто мне хотя бы верил. И неважно, что я сам до сих пор не принял их правду целиком.
Как ни странно, возле магазина из красного кирпича никого не оказалось, я бродил по главной улице взад-вперед, но так и не нашел, с кем бы поговорить. А если быть до конца откровенным, то излить душу. Ситуация с повторяющимися погодными аномалиями и случай в бане выбили меня из колеи, и хотя я старался делать вид, что все в порядке, в порядке я не был. Я отчаянно нуждался в друге.
– Куда же все запропастились, – буркнул я себе под нос, не обращая внимания на вопросы продавца.
Я вот уже полчаса стоял в единственном на всю деревню магазине и бездумно пялился на товар.
– Новенький! – донесся вдруг оклик хрупкой, а точнее, будто иссохшей женщины за прилавком. – Эй, новенький!
– Чего?
– Чего… – фыркнула та. – Кого ищешь-то, спрашиваю? Все в Заречье, Карасева провожают.
– В армию, что ли?
– Если бы, – вздохнула женщина, заправляя сожженные от краски волосы за ободок. – Прощаются с ним, помер мужик. Вчера прямо с бани пропал, а сегодня нашли на окраине околевшего.
– Как помер? Как околевшего? – выпучив глаза, запричитал я.
– Говорят, Кондрат хватил.
– А вы можете простым языком сказать, – взмолился я, пытливо уставившись на даму, интенсивно жующую жевательную резинку с банановым вкусом, – я не знаю, кто такой Кондрат.
– Ох уж мне эти горожане… Сердце не выдюжило. Скончался Карасев. От страха вроде как. Народ говорит, так и помер, скрючившись в три погибели, закрывая лицо граблями.
«Граблями» – это, стало быть, руками? Как же нужно было перепугаться, чтобы вот так умереть, окоченев от ужаса? Хотя чего я спрашиваю? Сам ведь точно так же чуть Богу душу не отдал.
– Да, поди, бутыль с собой в баню прихватил и залил за воротник, – продолжила продавщица, и я подумал, что она, скорее всего, была любительницей мыть другим кости. Неважно, живому или мертвому. – Додумался тоже! – Женщина выглянула в окно, осматривая окрестности, – а то вдруг что пропустит, – и снова обратила взгляд на меня. – Белочка-то и помогла мужику ласты склеить. Вот и провожаем в последний путь теперь.