Одним глотком я допила остывший чай и помчалась в свою палату, поправляя на ходу надоевший ошейник. Одышливая восточная женщина в светло-зеленом халате семенила за мной.
Действительно, в моей палате теперь стояла еще одна кровать, а на ней с книжкой в правой руке лежал мой симпатичный сосед по самолету. При нашем появлении он вскочил, неловко взмахнув замотанной в бинты левой рукой. Лицо его исказилось, видимо, от внезапной боли.
– Извините, – пробормотал он. – Меня перевели сюда, ничего не объяснив толком. Санитар не говорил толком по-английски. Я понял только, что у них какая-то эпидемия.
– А мне объяснили, что вы – мой муж!
Молодой человек изобразил неописуемое удивление.
– Ваша фамилия Воронов?
– Да, я Александр Воронов, можно Саша. Только я не понял…
– Я тоже Воронова, но Эвридика.
– Очень приятно.
– Что не в порядке плохая мужа господина? – спросила сестра, и смысл этого ее вопроса остался мне неведомым по сей день.
– О’кей! – махнула я рукой. – Не беспокойтесь!
И обратилась уже к Саше:
– Лучше вы, Саша, чем какая-нибудь гриппозная норвежская старуха!
– Спасибо за сравнение! – громко рассмеялся он.
– Извините… – Я виновато развела руками. – Сорвалось!
– Ничего! Я тоже не считаю, что я хуже старухи!
– Вы что, правда тоже Воронов?
– Могу паспорт показать!
– Не нужно, верю на слово! Хотя вы, несомненно, и не мой муж.
– Разумеется! Но то, что мы летели рядом, еще больше укрепило всех в этой мысли.
– Могли подумать, что я ваша сестра, например…
Он развел руками и указал на наше с ним отражение в большом зеркале возле входной двери. Сходства действительно не наблюдалось.
– Мы могли быть сводными! – Честно говоря, я сама не знала, зачем углубляюсь в бесперспективную тему. – Мой отец русский, белий-белий!
– Зато я – Воронов по матери!
– Ваши родители развелись?
– Нет, – погрустнел он. – Считайте, что у меня никогда не было отца. Во всяком случае, я лично именно так и считаю.
Я развалилась на своей кровати, подрегулировав кнопками положение матраса. Признаться, кроме легкого головокружения, я не чувствовала никаких признаков сотрясения мозга. Шишка на темени была небольшая и несильно болела, только если ее трогать. Тошнило меня только после того, как я приобщилась к деликатесной норвежской кухне. Единственное, что мне мешало, – тот самый дурацкий ошейник: он жал, натирал и упирался в подбородок. Я твердо решила, что если до завтра мне его не снимут, то я сдеру эту гадость сама.
– А я по матери – тигре! – зачем-то сказала я.
– Знаю.
– Откуда?
– Пока вы приходили в себя, я познакомился с вашим отцом.
– Он мне ничего не сказал о вашем знакомстве.
– Он очень волновался о том, как вы встретитесь с ним. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить.
– Спасибо, что вы оказались тем кем-нибудь.
– Не за что. Я узнал много интересного. В том числе и о вас.
– И что же вы обо мне узнали?
– Все, что знал ваш отец, я думаю…
– О! Тогда вы узнали совсем немного, Александр!
Он развел руками.
– Во-первых, давайте просто Саша. А во-вторых, если вы пожелаете рассказать о себе что-то еще, буду очень благодарен и с удовольствием послушаю.
– О’кей! – кивнула я. – Вы Саша! Я Эва! Но пока я хотела бы узнать кое-что про вас. Все-таки муж, как-никак!
На мою иронию он отреагировал с чрезвычайно серьезной миной:
– Считаю для себя честью таковым называться!
– Ну-ну! Тогда скажите, кем и где вы работаете?
Выдержав паузу, Саша ответил.
– В Московском метрополитене. Помощник машиниста.
– Издеваетесь?
– Почему?
– Не похожи как-то…
– У вас, Эва, много знакомых работают помощниками машиниста в метро?
– Вроде нет…
– А тогда откуда вы знаете, что я не похож?
– Видела, в головном вагоне каждого состава.
– По внешности судить нельзя.
– Согласна. Тем более что внешне как раз вы вполне сойдете… Только вот не думаю, что эти ребята так и снуют в Нью-Йорк бизнес-классом!
– Сновать не снуем, конечно! Но так, иногда, по обмену опытом, почему бы и нет?
Я начала раздражаться.
– А что вы говорили про обезвреживание и про захват какой-то?
– Когда?
– Когда я тут, в этой койке, после их проклятого успокоительного в себя пыталась прийти, вы явились мне сквозь муть и кошмары…
– Это вам показалось, Эва! Если я и сказал что-то лишнее, то сам был после наркоза! – Саша, поморщившись, помахал в воздухе больной рукой. – Я простой пассажир. Такой же, как и вы. Случайно оказался в нужное время в нужном месте. Или, наоборот, в ненужном месте в ненужное время… Это как посмотреть.
– Зачем вы врете, Саша?
– Женам всегда врут!
Я почти взбесилась:
– Если бы не ваша больная рука, муженек, я бы уже давно показала вам кузькину мать!
– Не сомневаюсь! И все-таки…
– Что?
– Не хотите, чтобы вам врали?
– Не хочу!
– Тогда не задавайте вопросов, на которые заведомо не получите честных ответов.
К тому моменту я окончательно уверилась, что передо мной фээсбэшник, напустивший на себя туман таинственности.
– А могу еще один вопрос задать? Только прошу либо ответить мне на него без вранья, либо сказать, что ответить не можете. Я не знаю, знаете ли, к какой группе вопросов его отнести.
– Задавайте.
– Этот парень, у которого вы в жопе ковырялись, – он жив? И если да, то куда его дели?
– Здесь все просто: я этого сам не знаю! Честно! А в жопе, как вы выразились, у него взрывчатка была. Типа тампакса у его подруги. Этот прокол был их прокол – у него при ходьбе зад так и вихлялся.
– Спецкурс по распознаванию наличия тротила в заднице вам тоже при обучении на машиниста давали? – не удержалась я. – Хотя в метро, увы, тоже теракты бывают, так что с этим моментом все в порядке.
– Там был не тротил. Но хорошо, что вы, Эва, оценили хотя бы то, что я этому казаху в зад не ради собственного удовольствия полез.
– Понимаю, искренне понимаю, что вы не играли в детскую игру «на приеме у проктолога», а делали все ради моей безопасности.
– И ради безопасности других пассажиров.
– Таких же простых пассажиров, как и вы сами.
– Правильно.
– Ладно! Хватит! – Я слезла с кровати и направилась к двери. – Вам чаю принести?
– Кофе, если можно. С молоком, но без сахара.
– Хорошо! А потом расскажешь мне про свою тайную работу. Тоже мне, «крепкий орешек», Рэмбо, блин!
Возле сестринского поста всегда стоял термос с горячей водой, чай, кофе, молоко и довольно приятные на вкус солоноватые крекеры. Турчанка уже ушла, и ее сменила неприятная сухопарая тетка с брезгливым выражением лица. Неодобрительно глядя на мои манипуляции с чашками, она сердито отчитывала кого-то по телефону. Насколько я могла понять, говорила она по-польски, а отчитываемым был ее собственный муж.
Чтобы принести две чашки кофе и блюдце с печеньем, мне пришлось сделать две ходки. Взгляд медсестры неприкрыто говорил о том, что больничный кофе – это ее личная кровь, а крекеры – плоть! Что же касается меня, то я страшный зверь, собравшийся сожрать эту плоть и запить кровью. Разговор с мужем закончился, и тетка решила, что самое время переключиться на меня:
– А вам было разрешение брать самой кофе и бисквит? Наверное, начально нужно спрашивать!
Она говорила по-русски лучше, чем турчанка, но все равно акцент был устрашающим. Эта дама не осознавала, насколько мне было на нее плевать!
– Пани, если вам некому поставить клизму, то поставьте ее себе!
С этими словами я захлопнула за собой дверь в нашу ставшую двухместной палату. Вслед мне что-то вякнули, но я не вслушивалась.
– Ну, главные супружеские обязанности выполнены, – сказала я, поставив кофе на Сашину прикроватную тумбочку.
– Мама родила меня в восемнадцать лет, – заговорил Саша. – В двадцать три она снова вышла замуж. Весьма удачно, кстати. У меня есть еще сестра и брат.