Но это ее не остановит.
Поднимаясь на платформу, она повернулась к Стритеру и оперлась руками о стол.
— На каждого сотрудника заведено личное досье. Мой брат Рикардо был весьма щепетилен в этом вопросе. — Это было справедливо как для официально нанятых сотрудников, так и для наркоторговцев. — Твое показалось мне впечатляющим. Поэтому я связалась с тобой, ведь я ищу персонального телохранителя и хорошо заплачу за работу.
— О какой сумме речь?
— Я буду платить в три раза больше, чем ты получал у Рикардо.
— Я в деле.
— Отлично.
Витория улыбнулась и окинула взглядом пустой кабинет. Потом сосредоточилась на мужчине.
— А сейчас поделись своими мыслями о том, что могло случиться с моими братьями.
***
— Они связаны.
Когда Рейдж заговорил, Эрик посмотрел на него через коридор учебного центра. Они вдвоем толклись за пределами палаты Эссейла… и он отчаянно пытался проигнорировать горячий спор, доносившийся сквозь закрытую дверь.
— Что?
— Запах. Ты почувствовал его? Я — да. Это связующий запах к его женщине… вы правильно сделали, что привезли ее.
— Посмотрим, насколько успешным было решение.
Выругавшись, Эрик принялся расхаживать туда-сюда, но не отдаляясь от палаты. Целители все еще обменивались гневными репликами, и Эрик гадал, что, ради всего святого, делали с его кузеном.
Брат постучал по своему идеально прямому и пропорциональному носу.
— Нет, когда она зашла в комнату, он очнулся. Она сделала то, что не смогли лекарства.
— Она отправила его в объятья смерти, так будет вернее. — Эрик потер глаза. — Я думал, что она воскресит его с меньшими потерями.
— Любовь поможет ему выкарабкаться. Потом все будет как надо.
— Я не разделяю твой оптимизм. И даже если все сработает, ей придется вернуться во Флориду.
— Почему?
— Она не в курсе.
— Что он живет здесь? Не понимаю. Я думал, она…
— Кто он такой. — Эрик посмотрел на брата. — Она не в курсе, что он — вампир.
Рейдж нахмурился.
— Это не решающий фактор. Моя Мэри не знала, кто я, но все срослось… ну, для этого потребовалось чудо. Но чудеса случаются.
— Бессмысленно обсуждать этот вопрос, если он сейчас умрет…
Дверь распахнулась, и Доктор Манелло вышел из палаты.
— Получилось. Не верится, но все в порядке. В настоящий момент он стабилен.
Эрик буквально заскочил в больничную палату, но потом застыл как статуя. Воистину, его версия «все в порядке» подразумевала, что кузен сидит на койке и просит пудинг. Манелло же имел в виду, что сердцебиение и дыхание восстановлено, и да, на этом все: Эссейл лежал на подушке, до сих пор привязанный, цвет кожи — по-прежнему мертвенно-белый, а глаза все еще закрыты.
Он самостоятельно дышал, а монитор с размеренным пиканьем сообщал, что сердце работает должным образом. Ну, или просто приемлемо, раз аппаратура молчит.
Док Джейн с медсестрой стояли возле головы Эссейла, быстро переговариваясь, кивая, указывая на показатели на оборудовании и передавая шприцы из рук в руки.
Эрик посмотрел на Марисоль. Женщина все еще стояла, сжавшись, в дальнем углу, с широко распахнутыми глазами, словно анимэ-версия самой себя.
Он подошел к ней.
— Я могу что-нибудь сделать для тебя?
Спустя мгновение она перевела на него взгляд.
Что-то проскользнуло между ними, что-то невысказанное и очень мощное. А в следующее мгновенье он раскрыл руки и обнял ее, как сестру.
— Я не понимаю, — сказала она, повернув лицо к Эссейлу. — Все происходит так быстро. Сколько он еще продержится?
— Я не знаю. Думаю, никто не знает. И давай не будем обсуждать это здесь и сейчас.
— Ты прав. — Марисоль чуть отстранилась. — Я рада, что вы приехали ко мне и все рассказали. Я рада, что могу быть с ним, сколько бы ему не осталось.
Эрик кивнул.
— Мой кузен выбрал правильную женщину.
Марисоль взяла его за руку и сжала.
— Я не уеду. До самого конца. Хочу, чтобы ты знал.
Эрик обмяк.
— Спасибо.
К ним подошла Док Джейн и кивнула на дверь.
— Давайте поговорим снаружи?
Эрик подошел к двери и придержал ее открытой. Когда женщины прошли мимо него, он оглянулся на медсестру, которая настраивала монитор. Потом сосредоточился на своем кузене. Эссейл всегда был непобедимым, мужчиной, настолько собранным и целеустремленным, что перед ним бы склонялись целые армии, и не потому, что он был королевской крови, а потому что иного он бы не принял.
А сейчас от него осталась лишь голая оболочка.