Ведь призраки просто парили.
— Как ты? — спросил он осторожно.
— Нормально, и я ухожу.
Закрыв глаза, Ви выругался.
— Пожалуйста, мы можем поговорить?
— Уже поговорили. До встречи… подожди, это что такое?
Вишес открыл глаза.
— Что «что»?
— С твоей рукой. Что ты сотворил с собой? — она бросила сумку и подошла к его компьютерному столу. — Ужасная рана… кажется, есть инфекция.
Он не хотел, чтобы кто-то под лупой разглядывал его свежий боди-арт… даже она. Но если это задержит их под одной крышей ненадолго? Отлично. Он поиграет в ее пациента.
Забавно, как испарился его гнев, который он чувствовал с момента их ссоры. Вместо злости пришло опустошение. Логично. Джейн что-то забрала у него, когда заявила, что покидает его жизнь.
Повернувшись к ней рукой, он пожал плечами.
— Она не болит.
Джейн наклонилась, хмуря брови.
— Когда это случилось? Пару ночей назад?
— Нет. Совсем недавно…
Ви зашипел, когда она прикоснулась к концу раны, и Джейн окинула его скучающим взглядом.
— Ты же сказал, что не болит.
— Ну, если только чуть-чуть.
— Да ладно. В ванную. — Он остался стоять на месте, и Джейн схватила его за запястье и потянула за собой. — Пошли. Я не уйду, пока не разберусь с раной.
Отлично, подумал он, двинувшись по коридору к их… ее, его, неважно… комнате. Может, они поговорят, пока Джейн… ну, там особо нечего чистить. Но, может, она предложит вариант, как снять отёк.
Боже, кто бы мог подумать, что разговор с женщиной станет его главной целью. С другой стороны, Джейн всегда была другой.
И поэтому с ней… он был другим.
Глава 18
— Да. Ага. Я тоже люблю тебя, Вовэ.
Закончив разговор, она протянула мобильный Эрику и размяла затекшие плечи. Они стояли в коридоре, снаружи палаты Эссейла, и она говорила, не повышая голоса. Эссейл уснул, и она не хотела беспокоить его.
Если, конечно, он просто заснул, а не умер. Но не было сигнала тревоги, и пока она не слышала ужасного пиканья и медперсонал не бежал к ним, собираясь выломать дверь, как полицейские при штурме, она верила, что все в порядке. Конкретно сейчас.
— Спасибо, — сказала она кузену Эссейла. — Я просто хотела убедиться, что бабушка в порядке и в курсе всего. А они забрали у меня телефон.
Она не станет спрашивать, почему ему разрешили оставить свой. В настоящий момент подобный вопрос в самом конце ее списка.
Мужчина низко поклонилcя.
— Я лично узнаю, как она, когда прибуду домой. И повторюсь, здесь ты в безопасности, обещаю. Я бы тоже остался, но твое присутствие скажется лучше на нем.
— Поговорив с бабушкой, я почувствовала себя лучше. Кажется, она всю ночь провела за плитой. Ты попытаешься отправить ее в кровать? У меня не вышло, но, может тебе повезет.
Эрик улыбнулся.
— Я постараюсь быть убедительней в этом вопросе.
Большой Блондин с угрюмым именем вышел из-за стеклянной двери и подошел к ним.
— Мы готовы на выход?
— Спасибо, — сказала Сола Рейджу. — За то, что привезли меня сюда.
Парень развернул какой-то леденец… «Тутси Поп», да… и затолкал в рот.
— Я рад, что ты вернула его. А сейчас сделай так, чтобы он остался, слышишь? Он нужен нам.
Прищурившись, Сола задумалась: «А зачем? Наркотики?».
Они были теми дилерами на улицах? Вряд ли. Не похоже, чтобы эти парни принимали чьи-то приказы… и, к тому же, зачем им тусоваться в районе больницы?
— Я сделаю все, что в моих силах, — пробормотала она.
Когда они ушли, Сола смотрела им вслед, спрятав руки в карманах флисовой кофты, переместив вес на пятки. Мозг говорил ей, что многое из происходящего не поддавалось логике, но в итоге она решила, что будет думать только о состоянии Эссейла.
Одно она выучила, живя на стороне беззаконников, — не позволяй чужому дерьму становиться твоим собственным.
Развернувшись, Сола вошла в палату и сразу же посмотрела на оборудование. Оно молчало, а Эссейл умиротворенно лежал на койке. Она мгновенно захотела разбудить его, чтобы убедиться, что он все еще жив, словно он был младенцем в колыбели. Вместо этого она принялась наблюдать, как мерно поднимается и опускается его грудь.
Он так много страдал, подумала Сола, посмотрев его бритую голову и исхудавшее тело. Рак — та еще сволочь, и единственное, что может быть хуже самой болезни, — когда доктора пытались заставить тебя бороться с неизбежным.