Вишес покачал головой.
– Я не изменял.
– Где твоя майка?
– Я не собирался этого делать…
– Разумеется собирался. Ты попросил Фритца принести сюда выпивку, и кто–то явно пришел сюда.
– Я сказал тебе, что не прикоснулся к ней…
– Чушь собачья! И прошу, избавь меня от своих отговорок. Я не поверю тебе. С какой стати… – она указала на зажжённые свечи. – Когда я запомню эту чудесную картину до конца своих дней? Вишес, это так романтично. Надеюсь, она впечатлилась…
– Ты бросила нас.
Отшатнувшись, Джейн посмотрела на него.
– Прошу прощения?
– Ты бросила меня, хотя физически никуда не уходила.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – резко спросила она.
– Я тебя не вижу. Мы не бываем вместе. Ты больше занята своими пациентами, чем…
– Погоди. – Она вскинула руку перед его лицом. – Ты серьезно сейчас выставляешь меня виноватой? Не веди себя как ребенок…
Голос Ви вырвался из его груди.
– После сражения на складе, я был в жопе в твоей клинике с раной головы, и ты сказала, что вернешься! Ты собиралась принести мне медикаменты… но когда ты вышла за дверь моей палаты, знаешь, что я себе сказал? Она не вернется…
– Я сидела возле тебя, пока ты был без сознания! Два часа!
– … и ты не вернулась.
– Ты самовольно покинул клинику! Когда я вернулась, Элена сказал, что ты ушел!
Они подались навстречу друг другу, крича на ветру, их лица были искажены, кулаки сжаты… и на задворках сознания его накрыла печаль от того, что они дошли до этого: предательство. Боль. Гнев. Оборотная сторона того, что у них – как он считал – было. Того, кем они были.
Такая ссора стирала все хорошее, что было раньше, – подумал он. Безвозвратно.
Джейн резко провела рукой по холодному воздуху, на который никто из них не обращал внимания.
– Я обеспечила тебе превосходный уход…
– Через сколько? – выдавил он.
– Что?
– Через какое время ты вернулась в мою палату. – Когда она отвела взгляд и скрестила руки на груди, Вишес кивнул. – Час, все верно. Может, больше. А пока ты сидела у моей койки, пока я был без сознания, то продолжала раздавать указания Элене? Консультировалась с Мэнни? Скажи, сколько пациентов ты обработала и лечила за те два часа, что должна была заботиться обо мне?
Темно–зеленый взгляд снова обратился на него.
– Не смей переводить на меня стрелки. Это не я побежала на свидание с другим.
– То, что я сделал, было неправильно, признаю. Но я не довел все до логического конца. Я не смог. И даже если это не оправдывает меня…
– Чертовски верно, не оправдывает! Сейчас ты – лжец. Для меня ты навсегда останешься лжецом…
На него внезапно и без предупреждения обрушилась правда.
– Моя мать умерла. Ты вообще заметила это? Остановилась на мгновенье, чтобы подумать об этом?
Она казалась ошеломленной.
– Какое отношение к происходящему имеет Дева–Летописеца?
Вишес медленно покачал головой.
– Ты ни разу не спросила, что я чувствую. Не спросила, как я выяснил, что она умерла.
Джейн снова отвела взгляд. Посмотрела на него.
– Я не думала, что это тревожило тебя. Ты вел себя так, будто ничего не произошло. Ты ненавидел ее.
– Ключевой момент: ты не спросила.
Джейн потерла лицо с, вроде как, раздражением. Терла и терла.
– Вишес, послушай, тебя не так легко прочесть, ты не эмоционален. Такое ощущение, что ты винишь меня в том, что составляет твою суть. Как я могла узнать…
– Я был на том складе с моими братьями и Ублюдками. Я побывал в гребаной резне, которая могла закончиться вообще иным образом. Ты так и не спросила, как это было. Ты не села рядом со мной…
– Это дела Братства! Вы не говорите о своих делах, никогда! – Она вскинула руки. – Ты должен посмотреть на все с моей стороны. Ты обвиняешь меня в том, что я бросила тебя, в то время как все я всего лишь следовала твоему примеру. Ты никогда не обсуждаешь со мной сражения. Не рассказываешь мне о войне. Ты исчезаешь за своими компьютерами, используя их вместо камуфляжа. Что мне оставалось? Сидеть на диване напротив тебя и вышивать, пока ты удостоишь меня возможностью спросить, что тебя гложет? На хрен это дерьмо из пятидесятых. Если ты хотел домашнего питомца, стоило завести кота.
– Джейн, да пофиг. Ты возвращаешься домой спустя пятнадцать–восемнадцать часов работы. Убитая, едва волоча ноги, с глазами «в кучку». Ты и не вспомнишь, сколько раз я укладывал тебя в кровать после того, как ты вырубалась на том диване…
– Мои пациенты – не чужие люди. Я лечу твою семью.
– Ты – моя супруга. Была, по крайней мере. В последнее время тебя даже не назовешь соседкой по комнате.
Джейн сузила глаза.
– Ты хотя бы на мгновение можешь предположить, если прервешь свою эпическую тираду, каково это будет для меня – потерять кого–то из братьев и солдат в свою смену? Не заботиться о них должным образом? Принять неверное решение, хотя я не всегда владею нужной информацией или всеми ответами? Ты снаружи сражаешься с Обществом Лессенинг, я же занимаюсь зачисткой последствий, и уж лучше я буду хреновой женой для тебя, чем плохим врачом, когда они умирают.
Ви скрестил руки на груди и кивнул.
– Ты вполне четко обозначила свои приоритеты. Я знаком с ними.
– И не получив желаемого, справляешься с этим просто шикарно, достойно уважения. Если тебе есть, о чем поговорить, почему бы просто не завести разговор?
– Проверь сообщения.
– Я никогда не игнорирую твои сообщения.
– Уверена в этом?
– Да. Я всегда отвечаю тебе.
Уставившись на нее, он совсем не узнавал себя. Он не понимал, как превратился в эту выгребную яму сумбура и гнева, он всегда был стальным кинжалом, а сейчас представлял собой пластмассовый ножик для масла. Одно он знал точно – он так больше не может.
Он не был попрошайкой. Он – не тряпка. И в этой ситуации он – не жертва… Джейн – тоже. Они – двое людей, которые пошли раздельными путями, сотня последовательно принятых решений все сильнее отдаляла их от их отношений, вместо того, чтобы сближать.
Его глупый поступок просто осветил ситуацию, и чувства, которые они испытывали и сейчас выговаривали, – результат того, что они наконец–то осознали масштаб проблем.
– Я кричу, Джейн. – Он указал на свою голову. – Вот здесь, я кричу и схожу с ума. Мне столько не вынести, и в прошлом я знал, что поможет мне пережить происходящее, пока все не утихнет. И это сто процентов не разговоры, и знаешь что? Ты – единственный человек, кому я могу сказать об этом. Я судорожно пытаюсь взять себя в руки и не горжусь этим… я это ненавижу, черт подери. Но я должен функционировать, понимаешь? Я не могу подвести Рофа и Братство. Я должен выходить на поле боя, быть начеку, делать свою работу и это… – он указал пальцем на свой череп, – должно вернуться в строй. Я не тронул ее. Когда дошло до этого, я не смог, но не потому, что это неправильно с точки зрения морали, а потому, что я хочу быть с тобой. Ненавидь меня за неверное решение, принятое в приступе отчаяния, если так тебе будет проще, но я не трахал ее и никогда не сделаю это снова.
Джейн долгое время изучала его.
– Мне все равно, что ты сделал, а чего не сделал. Насколько я понимаю, с этого момента ты – свободный мужчина.
Когда Джейн услышала свои слова, то сама испытала частичный шок. Она не думала, что зайдет так далеко, но ее чувства заняли эфирное место в голове, гнев, злость, боль были настолько сильны, что захватили контроль.
– Ты несерьезно, – отстраненно сказал Вишес.