— Ты давно отнесла ей вещи? — спросил Ситников, посмотрев на часы.
— Примерно полчаса назад, — всхлипнув, сказала Дина. — Она велела прийти через час. Значит, еще полчаса ждать осталось.
— Ну что ж, подождем. Вообще-то я не верю гадалкам, всяким астрологам и парапсихологам. По-моему, нельзя отвести беду, пробормотав над вещами несколько туманных фраз, — рассуждал Вадик, расхаживая по комнате. — Если бы все было так просто, то не было бы ни болезней, ни катастроф, ни войн. Впрочем, я не настаиваю. Если кого-то это успокаивает — пожалуйста, пускай гадают, ворожат, снимают порчу. Только глупости это…
В прихожей раздался звонок. Ситников вышел в коридор и, посмотрев в «глазок», открыл дверь. На пороге стоял толстый подросток Витя Пузыренко по прозвищу Пузырь; он учился в одном классе с Вадиком и Диной, жил в соседней квартире и часто без всякой причины заходил в гости к своему другу Вадику Ситникову. Просто так… Поболтать, послушать музычку, порыться в соседском холодильнике. В любой обстановке Пузырь чувствовал себя как дома, сейчас он пришел в домашних тапочках и мятых шортах, распираемых толстым животом.
— Предки дома? — спросил он.
— На работе. У меня Дина.
— Чем занимаетесь? Шуры-муры?
— Книгу читаем.
— Я с вами почитаю. Мне все равно делать нечего, — заявил Пузырь, по-свойски отодвинул Вадика, который загораживал проход. Он вошел в комнату и, поздоровавшись с Диной, уселся на диван.
— Почему у тебя глаза красные, как у кролика-альбиноса? Почему лицо опухло? — бесцеремонно поинтересовался он у девочки.
— У меня аллергия на бестактных толстомясых жиртрестов.
Пузыренко пересел на стул, который мог вращаться вокруг своей оси, взял со стола пневматический пистолет и, отталкиваясь ногами от пола, стал кружиться на стуле и палить в висящую на стене пенопластовую мишень. Негромкие и невыразительные хлопки духового оружия не устраивали Витю, поэтому он сам озвучивал пневматический пистолет:
— Бах!.. Бдш!.. Дуф. Дуф. Дуф… Пиу-пиу-пиу… Уын-н-нь…
С появлением Пузыря небольшая комната Вадика наполнилась беспокойством, пылью и шумом. Пенопластовая мишень вздрагивала от метких выстрелов, стул скрипел под грузным телом, откуда ни возьмись выпорхнула потревоженная ночная бабочка и бешено заметалась под потолком.
— Слушай, Пузырь, притормози. У меня из-за тебя голова кружится, — поморщился Вадик.
— Сам вижу, что кружится. Дуф. Дуф. Дуф.
— Вообще-то мы с Диной скоро уходим, — сказал Ситников, почувствовав себя неуютно в своей собственной комнате.
— Куда? — равнодушно спросил Пузырь и, не дожидаясь ответа, сказал: — Я с вами пойду. Мне все равно делать нечего.
— Нам надо сходить к одной знакомой гадалке.
Пузырь положил пистолет на стол, остановил вращающийся стул и, внимательно взглянув на друзей, произнес:
— Вы это серьезно? Ну и ну… На дворе двадцать первый век, а вы мракобесием занимаетесь. Ай-ай-ай. У вас что, деньги лишние появились?
— При чем тут деньги? Она бесплатно гадает, — сказал Вадик.
— Ага, как же… — усмехнулся Пузырь. — Делать ей нечего, что ли? За само гадание они денег не берут, зато за снятие порчи о-го-го! Нагадают тебе кучу неприятностей, а потом предложат купить третий глаз кругового обзора ауры, чтобы с его помощью снять проклятие. Мой вам совет: никогда не ходите к гадалкам. Иначе пожалеете. Я сам однажды напоролся на гадалку, так до сих пор жалею, что заговорил с ней.
— Расскажи, — заинтересовалась Дина.
— А что рассказывать? Все как обычно. Встретил цыганку, она нагадала мне смерть от какой-то желудочной болезни, мол, помру мучительной смертью от несварения желудка. Велела позолотить ручку. Я позолотил. Она сняла порчу и сказала, что теперь я буду жить долго, дескать, до шестидесяти лет буду страдать от нехватки денег, а потом привыкну. Чтобы исправить такую невезуху, надо снова позолотить ручку. Короче, она выцыганила у меня все до копейки да вдобавок взяла компьютерные диски. Вернее, я сам ей отдал вместе с сумкой, чтобы она сняла с меня родовое проклятие.