Время тут же снова потекло обычно, и способность говорить и шевелиться вернулась на прежнее место.
– Это… – снова начал Георгий, но Ферапонт не дослушал.
– Сиди, – внушительно сказал старец, обтирая ладони о дерюжку (руки он, похоже, не мыл вовсе). – Не тебе забота. Ты о середке пекись. Крепко!
– Коллега хочет сказать, что вам нет нужды беспокоиться о ране, – перевел Анастасий. – А вот о силах ваших позаботиться стоит: вам словно в грудину колом хватили. Я сейчас другого отвара дам…
– Я… Безусловно, – Георгий попытался шевельнуть пальцами, и это вышло сразу и без малейших помех. Подвигал запястьем – и здесь препятствий не возникло.
– Как-то не верю, – признался он искренне, осторожно трогая руку сквозь тряпицу. Рана не только ни капли не болела, но и не ощущалась вообще. – А в стационар… стоит… да? Прививку от столбняка?
– Говорят же вам, Георгий Игоревич, бросьте, – с неизменным спокойствием отозвался Анастасий, заваривая новый сбор. – Я не крупный знаток ваших лекарских методов, но, кажется, для этой инъекции остаётся актуальность ещё в течение суток? Вот и займётесь, если охота не отпадёт. Поверьте, то, о чём мы говорим, – важнее.
Кружка снова оказалась перед Георгием, но вкус отвара был на этот раз другим: полным, терпким, словно на меду. От первых глотков перед глазами поплыло, и задёрганный антиквар с несказанным облегчением выдохнул, осев на своем стуле. Счастье неспешно, но властительно принялось растекаться по кровотоку.
– Чудно, – приговаривал Анастасий, усаживаясь на лавку рядом с Ферапонтом. – Ещё пару глотков…
Мир вокруг тем временем делался всё ярче и отчётливее. Сотни всплывших из памяти картин, запахов, прикосновений, разговоров выстроились стройными линиями в ожидании оклика. Ощущение было восхитительным, но вместе с тем категорически трезвым.
– Вот! – Анастасий отставил ковш. – А теперь извольте рассказать, когда и как начались ваши напасти.
И Георгий, дивясь сам себе, начал обстоятельно описывать всё случившееся с памятного звонка Терлицкого, не забыв ни антикварной лавки, ни больницы, ни бедлама в институте, ни разбитого стекла. История о путешествии на электричке заинтересовала дедов меньше прочего, и лишь разговор дошёл до неё, Ферапонт шевельнул бровями и в обычной своей неброской манере заметил:
– Дальше нишкни.
– Мы с коллегой благодарны за рассказ и не хотим утомлять вас чрезмерной его избыточностью, – перетолмачил Анастасий, доставая с полки тёмный тряпичный куль и принимаясь в нём шарить. – А прежде вам никогда не доводилось иметь дело с какой-нибудь ворожбой и тому подобным?
– Специально – нет, – на секунду Георгий задумался, но ничего годного на ум не шло. – Не пришлось.
– А вот это более чем странно, дорогой Георгий Игоревич, – серьёзно заметил Анастасий, извлекая запечатанный бумажный пакетик, нож хорошей стали и кусок мела. Добытое старец аккуратно разложил на столе, после чего куль водрузился на прежнее место. – Странно, поскольку события заявляют обратное. Опять же, мы могли бы сами помудрить, но и тут, на счастье, есть специалист.
Приглашать его мы не станем, потому как неотложно отбываем к нему лично, и вы, надеюсь, присоединитесь.
– Вы предлагаете куда-то сейчас пойти? – холодея внутри, уточнил злосчастный антиквар, и его уверили, что предлагают, и именно сейчас.
– Медлить нельзя, Георгий Игоревич. Ни в коем случае. Вдобавок, третий наш сосед может показаться вам личностью любопытной.
– Да куда уж ещё-то… То есть, ничуть не сомневаюсь. Но ведь лодыжка…
– Она очень понадобится вам, чтобы идти, – серьёзно удостоверил Анастасий. – Встаньте-ка!
Вместо того, чтобы протестовать и отнекиваться, Георгий, как заворожённый, сместился набок, опер здоровую руку о край сидения и попробовал подняться. Вышло неожиданно легко. Нога ничуть не ныла и когда на неё осторожно перенесли вес, затем выжались на носки, затем подпрыгнули. Суставы гнулись, мышцы будто бы стали легче и сильнее. Не нашлось и отёка.
– Не болит, – глуповато сообщил горе-этнограф, переводя взгляд с голени на старцев и обратно.
– И превосходно, – терпеливо согласился Анастасий. – Лиха беда начало. Ну, готовы в путь?
– А тот коллега ваш, он, конечно, тоже носит уймищу прозваний? – ни к селу ни к городу предположил Георгий.