– Безусловно! – Анастасий неспешно отправил мел и пакетик в карманы куртки, а кинжал положил точно по центру стола. – Но, учитывая вашу тягу к протоколу, называйте его Серапионом; думаю, это будет уместным.
В это мгновение Ферапонт крутанул нож на столешнице. Клинок завертелся с такой скоростью, что полностью утратил даже намёк на очертания, преобразившись в полупрозрачный, поблескивающий от свечи блин.
– Глядите теперь в самый центр!
Георгий наклонился и посмотрел на размытое в движении неуёмное лезвие. Круг тут же обрёл глубину, середина его вогнулась, и вместе с ней что-то рвануло книзу, протолкнуло через плотный, словно бы желейный, пласт, и перед насмерть перепуганным антикваром соткался совершенно незнакомый покой с белёными стенами и странными рисунками вокруг окон. Пахло воском и можжевельником. Трещал сверчок. В чистом стекле меж занавесей глядел чуть отступивший лесной силуэт.
– Удача по дороге, – мягко и слышно сказали за спиной. Георгий обернулся и увидел третьего участника невероятной компании, ничуть не жиже, чем первые два.
Живописностью старик обладал особенной: он был тучноват, хоть и ухватист; редкие волосы и широкая борода отдавали в серое. Кустистые брови над пронзительными глазами топорщились.
– Здравствуйте, – проговорил Георгий, не представляя, какую повадку обнаружит его новый визави. Отойти от небывалого путешествия через нож пока не получалось. – Я… тут… проклятия… заклятия…
– Это я уже понял, милый, – ласково отозвался Серапион. – След ясный?
Вопрос, очевидно, адресовался незнамо откуда взявшемуся подле Анастасию, деловито возившемуся со склянками на печном приступке. Анастасий утвердительно кивнул.
– Тогда начнём-почнём, поворотим-согнем, вынем, накинем, потянем, сдвинем, справа укрепим, слева окропим, своей рукой сильной, тороватой, ловкой, жиловатой…
Слова говорились всё быстрее, речь делалась непонятнее, старец иногда переходил на некое и вовсе тарабарское наречие. В такт словам на просторном столе расставлялись подсвечники, зажигались фитили, чёрт знает откуда выуживался лист бумаги и кусок угля, на бумаге рисовались странные символы по углам, а центр забирался в ровный круг…
Пламя свечей разгорелось ярко, тени заплясали по стенам. Речь Серапиона перешла на еле различимое бормотание, руки замелькали. Вдруг приговоры стихли, и трое кудесников (уже трое; когда Феропонт подтянулся-то?) оборотились к Георгию.
– Ты, милый, хорошо помнишь разбитую плашку, какую при покойнике нашёл? – тем же мягким голосом проговорил Серапион.
Георгий попробовал представить себе раздавленные глиняные крошки на ковре, мелкие осколки с эмалевыми линиями – и утвердительно кивнул.
– Вот и думай о ней сейчас. А как будешь думать, повторяй вслух: «Слово говорю, ходу нет».
Попытку задать вопрос пресекли на корню, и Георгий покорно закрыл глаза. Вот он, ковёр посреди комнаты, вот белёсая пыль, оставшаяся от давешней майолики, вот крошечные кусочки со сколами…
– Слово говорю, ходу нет… – неуверенно произнёс антиквар, подозревая, что его только что насильно отрядили в местные шуты. Но никто не захохотал над нелепостью сказанного, ни звука не донеслось из мира, оставшегося по ту сторону опущенных век. Зато глиняная мешанина на полу вдруг пришла в движение. Осколки и крошки стали понемногу сползаться к середине паласа, где валялся самый большой из уцелевших кусков.
– Слово говорю, ходу нет, – строго повторил Георгий, однако ожившая глина плевать на то хотела. Крошки принялись липнуть одна к другой, пыль взвилась невысоко над полом и убыстряющимися кругами затеяла оседать на готовые части.
– Слово говорю, ходу нет! – Георгий еле удерживался, чтобы самому не сорваться с места и не ринуться вслед за пылью, в сердцевину возникающего диска. Тем временем на ковре лежала уже вполне цельная и аккуратная розетка овальной формы. Свет отливал на глазурованных боках и желобках узора. Майолика тихонько подрагивала, и вслед за ней принялся дрожать, набирая размах, пол комнаты, заходили ходуном стулья и шкафы, заплясала на потолке люстра. Шум от этой дрожи раздавил прочие звуки, что-то хрустнуло, а через нестерпимый тарарам будто бы втиснулось близкое хрипящее рокотание…
– Ходу нет!! – что было сил заорал Георгий и почувствовал, как затряслась, натянулась готовая лопнуть жила в горле. Гул гремел уже в самой голове; слышать стало нельзя, но, тем не менее, хрип раздался наново и совсем рядом.
– Не-ет!!! – Георгий и сам не понял, то ли он сподобился, то ли кто-то пришёл на выручку, но морок внезапно пропал.