А что за повод был у её мужа?
Разве у Стива день рождения?
Бирнс так не думал.
Он был смутно обеспокоен вечеринкой в комнате детективов. Он надеялся, что ни один ведомственный начальник не появится, и он надеялся, что Тедди не планировал подавать алкоголь. Он смог вспомнить лишь одну вечеринку в участке, и это было, когда капитан Оверман уходил на пенсию, так много лет назад, что Бирнс не мог и сосчитать.
Никакой выпивки. Просто сэндвичи и пунш, хотя позже Бирнс подозревал, что один из патрульных сержантов подливал в пунш водку. Тем не менее, было не похоже на Тедди, чтобы она сперва не переговорила с ним. Ему снова захотелось позвонить ей, спросить, есть ли у нее какое-то разрешение. Тедди знала, как работает этот проклятый отдел, она долгое время была женой полицейского.
Хэрриет смотрела как он завязывает галстук.
– В честь кого вечеринка? – спросила она осторожно. Она подумала, что предполагается сюрприз и он считает, что вечеринка в честь кого-то другого.
– В честь Стива, – ответил он.
– Ты ничего не говорил мне об этом, – сказал она.
– Я не должен был кому-либо говорить, – сказал Бирнс.
– Я не кто-либо, я твоя жена!
– И все же это должно было быть сюрпризом.
Она подумала, а что если вдруг вечеринка и впрямь в честь Кареллы? По телефону этот детектив, как там его звали, сказал только что "Это ведь должно быть сюрпризом, так ведь?" Он не сказал, что сюрприз был для Пита.
– Ты купил подарок? – спросила она.
– Ага, пару наручников.
– Дженнарио хотел узнать, надо ли ему подготовить подарок.
– Кто?
– Дженнарио. Один из твоих детективов.
– Дженеро?
– Да, правильно, Дженеро. Он звонил сюда и хотел узнать, должен ли он принести подарок.
– И что ты ему ответила?
– Сказала, что не знаю.
– Он придурок, – сказал Бирнс.
Часы на комоде показывали 18:45.
– В котором часу ты вернешься? – спрашивала Энни Ролз.
– В самом деле не знаю, – отвечал Хос.
На Энни был один из его рождественских подарков. Он подарил ей набор из семи шелковых трусиков, на каждый день недели. Трусики были разного цвета. Голубые на понедельник, зеленые на вторник, сиреневые на среду, пурпурные на четверг, красные на пятницу, черные на субботу и белые на воскресенье. Она спросила его, почему он выбрал именно такие цвета для каждого дня. Он ответил: трусики голубые в понедельник из-за "Грустного Понедельника" (песня британской группы "New Order", голубой и грустный на английском передаются одним словом "blue"), а дальше до уик-энда он просто шел по цветовому спектру. Пятница была первым днем уик-энда и соответствующий стартовый цвет должен быть красный. Суббота была изящной и сексуальной, отсюда – черный. Воскресенье – чистое, как снег, поэтому белый. Элементарно, мой дорогой Уотсон!
Сегодня четверг и на ней были пурпурные трусики.
Кроме того, на ней был сиреневый пояс с резинками, сиреневый бюстгальтер, один пурпурный чулок, другой – черный, золотая цепочка с кулоном, которые она никогда не снимала. Тридцати четырех лет от роду, с карими глазами, черными, подстриженными клинышком волосами, длинными изящными ногами и маленькой грудью превосходной формы, она стояла на высоком каблуке пурпурных сатиновых домашних туфель, упершись руками в узкие бедра, и больше походила на танцовщицу Боба Фосси, чем на детектива 1 класса, зарабатывающего 37935 $ в год. И еще она напоминала падшую женщину. Хос поглядывал на часы, стоящие на комоде. Они показывали 18:48…
– И что это за вечеринка? – спросила она.
– В честь лейтенанта, – сказал он.
– И она будет в комнате детективов?
– Ага.
– А у вас всегда бывают вечеринки в старом добром 87-ом?
– Это – первая на моей памяти, – сказал он.
Энни посмотрела на него.
– Ты не врешь мне сейчас? – спросила она.
– Ты о чем?
– Там точно будет вечеринка?
– Конечно, она будет…
– … в комнате детективов, и из всех мест…
– Именно там…
– Или есть что-то еще, о чем ты хочешь мне поведать?
– О чем, например?
– О том, почему ты убегаешь отсюда сломя голову…
– Кто убегает?
– … когда я вырядилась словно шлюха?
– Шлюха? Ты шикарно выглядишь!
– Почему ты не рассказывал мне об этой вечеринке раньше?
– По правде говоря, я просто забыл о ней. Мне пришло приглашение за пару дней до Рождества.
– Сомневаюсь я что-то…
– Хочешь сама на него взглянуть?
– Да, хочу, – сказала Энни, – будь так добр! Она чувствовала себя глупо в сексуальном нижнем белье. Разоделась в честь вечеринки самой себя, но никто не придет.