Той ночью долго не мог уснуть. Дело было не в поцелуе: я ощущал, что если бы дело это зашло дальше, то все равно не смог бы остановиться, так же как это было два года назад с Три. Когда я приезжал ночевать к своей девушке, у меня пропадало настроение, потому что я видел, как она любит меня, но при этом не мог отказать себе в удовольствии целовать другую. По всем физическим параметрам Элли была лучше, но морально я был прикован к Три. Мое тело хотело одного, а мозг и сердце – совсем другого. Когда-то меня посещала мысль, что если в наших отношениях дело дойдет до брака, семьи, то не смогу простить себе того, что за жизнь не потрогал хорошую, большую грудь. У Три был первый размер, а у Элли второй, или немного больше. Во время наших тайных прогулок я лез под одежду и с животной жадностью сжимал грудь. Целовалась Элли превосходно: пышные губы и идеальное ощущение ритма – это было словно танец. Но до секса не дошло, она ведь была младше и, конечно, девственницей.
Так не могло долго продолжаться. Три ощущала, что-то не так, но не понимала, что. Приехав к ней ночевать, среди ночи я не выдержал.
– Нам надо расстаться, – сказал, лёжа в темноте и смотря в потолок.
– Что случилось? – она подскочила и села
– Нам лучше расстаться, просто поверь мне. Ты заслуживаешь лучшего. – У меня начали наворачиваться слезы.
Это была не просто банальная фраза, а абсолютная правда. Я знал, что она заслуживает лучшего, она была идеальной, абсолютно идеальной, никогда себе не позволила бы того, что я. Её глаза тоже стали мокрыми.
– Джон, умоляю, скажи, что случилось.
– Я сделал кое-что ужасное, и могу сделать ещё ужасней. Не могу себя сдерживать, хочу, но не могу. Просто поверь мне, нам нужно расстаться. Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо.
– Но ведь я люблю тебя, – слезы хлынули ручьём, у неё началась истерика.
Я не выдержал, и тоже тихо заплакал, в темноте не было видно моих слез, по крайней мере, я надеялся, но это было слышно по голосу.
– Я тоже тебя люблю, безумно люблю. Поэтому не хочу причинить тебе большей боли. Так будет правильно, поверь мне, это ради тебя же.
Вся ночь прошла со слезами на глазах. Она пыталась узнать, что произошло, но мне не хватило смелости сказать. Мы вытирали слезы друг друга, которые не переставали течь. Я ненавидел себя, но знал, что так будет правильно, мое решение было окончательным.
Проснувшись, мы как всегда сели завтракать, у обоих были красные глаза. Когда мы смотрели друг на друга, снова появлялись слезы, и уже не было сил их остановить. Мы сидели, пили чай в тишине и тихо плакали. Смотря друг другу в глаза, каждый из нас вспоминал эти два года, которые очень быстро пролетели. Каждый перебирал сотни воспоминаний в секунду, и временами даже появлялась лёгкая улыбка, когда я думал о трусах соседа. что она украла, когда вспоминал о том, как она мурчала всегда, уткнувшись носом мне в шею, и как радостно кричала на свой день рождения: "Теперь я твоя Жёнушка!"
Не выдержав, она села мне на колени, обняла, и стала очень горько плакать мне в плечо. Я прижал её к себе так сильно, как только смог, зарывшись в волосы и тяжело дыша.
После завтрака мы поехали на учёбу. Когда я провожал ее, она повернулась, и наши губы последний раз соприкоснулись. Глаза снова стали мокрыми. Крепко обнявшись, мы стояли так вечность. Это была слишком ужасная пытка, я не мог найти в себе силы, но должен был, ради неё. Разорвав объятия, я быстро пошёл прочь. Вот так все кончилось, все два года мы жили без скандалов и расстались так же – тихо, без оскорблений и упрёков. Было лишь молчание, которое съедало изнутри.
Вернувшись домой, я просто лежал и смотрел в потолок около двух часов. Мне не хотелось ничего, абсолютно ничего. Той ночью долго не мог уснуть. Первые дни Три мне писала, пытаясь все вернуть и желая узнать, почему мы расстались. В какой-то момент я не выдержал, злость затмила мне глаза, и я написал ей: "Я поцеловал другую!". После этого сообщения была минутная пауза, она ответила: "Понятно", – и больше никогда сама мне не писала. Её не интересовало, как и почему, её больше ничего не интересовало. Огонёк Три, который когда-то горел благодаря мне, потух раз и навсегда.
Моя жизнь с каждым днём становилась все более невыносимой. Ночами меня мучила бессонница, мне безумно не хватало её головы на плече. Всегда, когда она так засыпала, среди ночи я тихо выползал из пол неё, а сейчас мне больше всего на свете хотелось, чтобы она так легла и никогда не вставала. На парах я присутствовал лишь физически, мои мысли были далеко. Несколько раз ко мне обращались преподаватели, а я смотрел в одну точку перед собой и ничего не слышал. Мне было плевать на весь мир, лишь бы она снова была рядом.